Мао Цзэдун и его наследники

Бурлацкий Федор Михайлович

Отметим прежде всего полную заданность книги «Красная звезда над Китаем». Записи официальных бесед, предназначаемые для печати, тщательно редактировал сам Мао Цзэдун. Это значит, что вошедшие впоследствии в книгу Э. Сноу материалы, в том числе и автобиографический рассказ Мао, равнозначны заявлениям самого Мао Цзэдуна.

Более того, когда Э. Сноу снова посетил Яньань во второй половине сентября 1939 года, Мао Цзэдун заявил, что в книге «Красная звезда над Китаем», которую, по его словам, он прочел в полном переводе, «правильно излагаются политика партии. и его собственные взгляды». «Он взял на себя труд, — вспоминает Э. Сноу, — представить меня лично на массовом митинге

членов партии и военных, состоявшемся в Яньани, как „автора правдивой книги о нас“» ¹² .

Странно, но мы не находим в автобиографии Мао, изложенной Э. Сноу, каких-либо упоминаний о значении марксизма-ленинизма для Китая, для китайской революции, о том, что какая-либо теоретическая работа К.Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина заинтересовала его и помогла ему в практической деятельности. Здесь не упоминается также и об Октябрьской революции, о Советском Союзе, о международном рабочем и коммунистическом движении и т. п. Ни слова не сказано о китайском рабочем классе, о Коммунистической партии Китая как партии рабочего класса. Основной упор во всем биографическом рассказе Мао сделан на проблему национального возрождения Китая, на вопрос о китайском крестьянстве и, конечно, на особую роль самого Мао Цзэдуна в революции.

Случайно ли это? По-видимому, нет. Оговорив, что кое-что Мао рассказал ему «не для печати», Сноу как бы от своего лица высказывает разного рода критические замечания по адресу Коминтерна и Советского Союза. Он утверждает, что «поскольку СССР — база мировой революции — нуждался в мире, то и Коминтерн превратился в мощный орган пропаганды мира во всем мире», что «Коминтерн из международного органа компартий превратился в инструмент национальной политики Советского Союза», что «его деятельность в Китае после 1927 года была почти равна нулю» ¹³ .

8 другом месте Э. Сноу нарочито подчеркнуто пишет о китайском национализме Мао, утверждая, что «страстное стремление восстановить былую роль Китая как великой державы первоначально имело большое значение в привлечении образованных китайцев к марксизму». Для китайских националистов, подчеркивает он, была приемлема программа Коммунистической партии Китая на этапе буржуазно-демократической революции, которая предусматривала единый фронт с прогрессивной буржуазией, рабочим классом и крестьянством под руководством КПК, а также ликвидацию иностранного господства и завоевание полной независимости ¹⁴ ,

9 апреля 1949 г., незадолго до победы народной революции, Э. Сноу опубликовал в шанхайском журнале «Чайна уикли ревью» статью «Станет ли Китай русским сателлитом». В этой статье, отличавшейся резко антисоветской направленностью, он писал: «Пекин в конце концов может стать своего рода азиатской Москвой, восточным Римом, проповедующим азиатский марксизм вне контроля Москвы».

Не случайно публикации Э. Сноу с самого начала привлекли внимание официальных кругов США. По словам Э. Сноу, его книгу «Красная звезда над Китаем» читал президент Ф. Рузвельт. После этого он трижды в 1942–1945 годах приглашал Э. Сноу к себе для обсуждения китайских дел.

Эти факты проливают дополнительный свет на восторженную рекламу, которую организовал Э. Сноу Мао Цзэдуну. Он увидел в нем и в его окружении людей, способных выступить против единства международного коммунизма, разгадал потенциального противника Советской страны. Мы увидим дальше, что при всем резком контрасте оценок, данных Мао Э. Сноу и П. П. Владимировым, в этом пункте их характеристики совпали.

Трудно предположить,

что, бывая подолгу в Яньани, Сноу не слышал негативных отзывов о Мао Цзэдуне. Можно ли в это поверить, если принять во внимание, что борьба за власть тогда еще была в самом разгаре и у Мао было немало влиятельных противников; вернее предположить, что Сноу сделал свой личный выбор в пользу Мао, который показался ему более перспективной фигурой, чем другие деятели. В этом смысле он не ошибся. Но только в этом.

Иначе как он мог игнорировать совершенно иные характеристики личности Мао? А ведь они имелись, и их было не так уж мало. Приведем для примера одну из них. Вот что говорилось о Мао Цзэдуне в решении цзянсийского провинциального комитета КПК от 15 декабря 1930 г. в связи с разбором его поведения: «Мао Цзэдун, как известно всем, — весьма хитрый и коварный человек с чрезвычайно развитым индивидуализмом. Его голова забита тщеславными мыслями, на товарищей он обыкновенно воздействует приказами, угрозами, опираясь на систему наказаний… Мы указываем и разоблачаем замысел Мао Цзэдуна перед партией и Союзом молодежи всей страны для их мобилизации против него, чтобы не позволить ему громить партийную организацию Цзянси, переделывать партию в свою собственную группировку, а самому в качестве императора в партии погубить китайскую революцию» ¹⁵ .

На примере, публикаций Э. Сноу и Эми Сяо легко проследить, как создавались легенды вокруг имени Мао Цзэдуна. В подавляющем большинстве случаев их возникновению способствовали сам Мао, его собственные рассказы о себе. Мы видели, что именно так родилась его биография, изложенная в книге Э. Сноу «Красная звезда над Китаем», до сих пор гуляющая по свету. В книге Эми Сяо подавляющее число фактов изложено со слов Мао Цзэдуна. Разберем для примера сообщения Эми Сяо о личных качествах руководителя КПК.

Вот рассказ Эми Сяо, показывающий Мао в роли пропагандиста:

«Мао не любит длинных речей. Когда он выступает перед бойцами, то говорит десять — пятнадцать минут. Но эти несколько минут производят глубокое впечатление на слушателей.

Однажды Мао присутствовал на докладе политрука роты, длившемся два часа. На следующий день Мао зашел к нему.

— Почему у тебя ноги так искусаны комарами? — спросил Мао.

— Пришлось делать доклад бойцам на открытом воздухе. Долго пришлось говорить.

— Да, ты хорошо говорил. Напомни мне содержание доклада, пожалуйста.

Политрук обрадовался похвале Мао. Он перечислял тезисы доклада, затем остановился:

— Дальше я не помню…

— Вот видишь, ты сам забыл, а каково бойцам запомнить все это? Да ты еще ходил, пока говорил, а они стояли. Как же их-то комары искусали!

Политрук покраснел и больше никогда не делал таких длинных докладов».

Но позвольте, всей китайской Компартии известны и прямо противоположные факты! Эми Сяо мог бы с такой же правдивостью рассказать, что Мао был частенько удивительно разговорчив — и на официальных партийных совещаниях, и при личных встречах. Выступления Мао в Яньани (например, на совещании по вопросам литературы) длились часами, он снова и снова брал слово для реплик, для заключения и т. д. На VII съезде КПК (1945 г.) он выступал с трибуны шесть раз. А в 50-х годах, как мы увидим дальше, он много часов подряд говорил перед партийным активом, часто без подготовки, сумбурно, возвращаясь к теме, отвлекаясь от нее, уходя в воспоминания— личные, литературные и т. д. Но для легенды нужен был образ вдумчивого, значительного, скупого на слова вождя, — и среди масс он старается насадить именно такой свой образ.