Мао Цзэдун и его наследники
Шрифт:
Казалось, было очевидным, что судьбы народов всего мира, судьба всей войны в решающей степени зависели от хода тяжелой борьбы СССР против немецко-фашистских войск. От этого же зависело и будущее революционного движения в других странах, мирового коммунистического движения, в том числе и перспективы китайской революции. Казалось, было очевидным, что китайская Компартия и ее малочисленная Красная армия не смогут устоять против гоминьдана, поддерживаемого мировым империализмом, если КПК не будет чувствовать за своей спиной великую и могучую опору в лице СССР.
Между тем невозможность для СССР оказать в тот момент широкую помощь оружием китайской Красной армии вызвала такой взрыв националистических чувств у маоистского руководства, перед которым не устояли элементарные здравые соображения о зависимости исхода китайской революции от великой борьбы советского
Чрезвычайно показательно, что китайская Красная армия воздерживалась от каких-либо активных действий в борьбе против японской армии как раз в самый трудный для советского народа период боев с немецко-фашистскими армиями. Китайские руководители мечтали в ту пору только об одном — отсидеться в Яньани, накопить силы, чтобы в подходящий момент начать наступление против гоминьдановских войск. Их внимание, как и в период господства лилисаневской линии, было сосредоточено исключительно на внутренних проблемах, хотя для всякого политического мыслителя, не погрязшего в провинциализме, абсолютно очевидной была взаимосвязь задач китайской революции с общим делом борьбы против международного фашизма и империализма, с задачей единения всех сил антифашистского фронта.
Не менее характерен для Мао и крутой поворот в отношении Советского Союза в конце Отечественной войны, когда победа над гитлеровской Германией стала несомненной и близкой. Советские представители в Особом районе Китая неожиданно превратились в самых близких друзей. Им адресовались улыбки, перед ними распахивались двери, с ними заигрывали, через них искали укрепления контактов с КПСС и СССР.
Впрочем, справедливости ради надо отметить, что Мао до последних минут войны не был уверен в необходимости крепить союз с СССР и пытался найти нового покровителя в лице правящих кругов США. Так что «маятник» продолжал раскачиваться.
Установление сотрудничества с гоминьданом на какой-то период внушило Мао надежды на возможность изменения позиции официальных кругов США к КПК. Он стал активно искать сближения с американцами. Он писал в ту пору: «Работа, которую выполняют сейчас коммунисты Китая, во многом сходна с той, которую выполняли в Америке Вашингтон, Джефферсон и Линкольн. Наша работа обязательно вызовет, в сущности уже вызвала, симпатии в демократической Америке» 8 .
Но в конечном счете Мао остался ни с чем: правящие круги США предпочли сделать ставку на Чан Кайши, и ему пришлось рассчитывать исключительно на поддержку со стороны СССР. Это также явилось одной из причин резкого поворота в лучшую сторону в отношениях КПК к КПСС и СССР в 1945–1946 годах. Отчасти поэтому Мао Цзэдун не сразу решился открыто заявить о своих претензиях на собственное идеологическое учение. Во вводной части проекта устава КПК, подготовленного в 1940 году для рассмотрения на VII.съезде, говорилось, что КПК руководствуется в своей работе теорией марксизма-ленинизма и решениями Коминтерна. Но уже спустя пять лет в принятом на VII съезде КПК уставе партии в кратком вводном разделе (под названием «Основные положения программы») было записано, что Коммунистическая партия во всей своей работе руководствуется идеями, представляющими соединение теории марксизма-ленинизма с практикой китайской революции, — идеями Мао Цзэдуна. Эти «идеи» определялись в докладе о новом уставе партии, с которым выступил на съезде Лю Шаоци, как «китайский коммунизм», «китайский марксизм», как «превосходный образец национального марксизма».
Что же представляла собой «китаизация марксизма», или «национальный марксизм», а точнее, «идеи Мао Цзэдуна», в тот период?
На протяжении яньаиьского периода (1937–1947 гг.) Мао Цзэдун уделяет большое внимание теоретической работе. Эти годы, пожалуй, можно отнести к одним из наиболее плодотворных в его становлении как идеолога КПК.
Среди наиболее значительных работ, написанных Мао в этот период, следует назвать следующие: «Стратегические вопросы революционной войны в Китае» (декабрь 1936 г.), «Относительно практики» (1937 г.), «Относительно противоречия» (1937 г.), «О затяжной войне» (май 1938 г.), «Китайская революция и Коммунистическая партия Китая» (декабрь 1939 г.), «О новой демократии» (январь 1940.г.), «Перестроим нашу учебу» (май 1941 г.), «За правильный стиль в работе партии» (февраль 1942 г.), «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства в Яньани» (май 1942 г.), «Наша учеба и текущий момент» (апрель 1944 г.), «О коалиционном правительстве» (май 1945 г.) и др. Всего за период пребывания
В яньаньский период Мао Цзэдун явно ставит цель осуществить на деле то, что он прокламировал прежде, а именно «китаизацию марксизма».
Что же это означало?
Это означало, во-первых, тщательный отбор тех проблем в марксизме-ленинизме, которые Мао достаточно субъективно относил к существенным и важным для Китая; во-вторых, более чем своеобразную интерпретацию марксистских выводов по этим проблемам с проекцией на китайскую практику; в-третьих, разработку специфических вопросов стратегии и тактики КПК, в особенности в области партийного строительства, военного дела, управления государством, соотношения национально-освободительных, демократических и социалистических задач китайской революции, и др.; в-четвертых, скрытую ревизию идей марксизма-ленинизма (об исторической миссии рабочего класса, о диктатуре пролетариата, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую и др.). И наконец, в-пятых, все работы этого периода явно имеют целью приукрасить деятельность самого Мао и «выпрямить» весьма зигзагообразную линию его политического поведения.
Изучение этих работ Мао Цзэдуна легло в основу системы партийной учебы кадров на всех уровнях, что должно было, по замыслу Мао, обеспечить идеологическое единство партии, теперь уже не на базе марксизма-ленинизма, а на базе маоизма.
Иногда говорят: «Китай — это море, которое делает солеными все впадающие в него реки». Издавна считалось, что все религиозные и другие идеологические учения, попав на китайскую почву, поглощались ею и обретали новую форму. Лозунг «китаизации марксизма» или придания ему национальной китайской формы шел в русле этой устоявшейся традиции.
На работах по философским проблемам Мао Цзэдуна, написанных в яньаньскии период, пожалуй, не стоит особо останавливаться. Как справедливо считают специалисты (и советские, и зарубежные), эти работы не носят печати сколь-нибудь самостоятельной мысли. Они являются более или менее добросовестным изложением марксистских положений, почерпнутых, впрочем, не из самого источника, не из работ К. Маркса и В. И. Ленина, а из вторых рук — из брошюр и статей популяризаторов марксизма. Подсчитано, что в философских работах, включенных в «Избранные произведения» Мао, 80–90% текста, излагающего основы марксистской диалектики, списано более или менее дословно с переводов работ советских авторов. Надо, кроме того, иметь в виду, что большинство работ этого периода, включенных в т. 1–3 «Избранных произведений» Мао Цзэдуна, представляло собой записи устных выступлений Мао. Они затем тщательно «причесывались» Чэнь Бода, а потом снова основательно редактировались при подготовке «Избранных произведений» на китайском и русском языках.
Говоря о работах, которые (если использовать приводившиеся подсчеты) на 10–20% излагали собственно маоистские идеи, нужно остановиться прежде всего на проблеме роли крестьянства в китайской революции. Как известно, сам Мао, а вслед за ним и все его зарубежные «популяризаторы» видят главную его заслугу в теоретической разработке именно этой проблемы.
Новый ли это вопрос для марксизма? Всякий, кто знаком с историей научного коммунизма, прекрасно знает, что это не новый вопрос.
Ф. Энгельс еще в прошлом веке тонко заметил, что пролетарская революция станет успешной, если она будет дополнена новым изданием о крестьянской войне. В. И. Ленин развил эту идею. С той поры тезис о союзе рабочего класса и крестьянства в революции при сохранении руководства рабочего класса считается азбучной истиной научного коммунизма.
Коминтерн разработал эту идею применительно к слаборазвитым районам мира, где преобладает крестьянское население. II, III и IV конгрессы Коминтерна (1920–1922 гг.) наметили обширную программу вовлечения крестьян в революцию под руководством более передовых пролетарских сил.
А что же Мао? Читатель помнит, что на первом этапе своей политической деятельности (первая половина 20-х гг.) Мао вообще игнорирует эту проблему. Но затем, особенно после поездки по провинции Хунань, он становится активным проповедником крестьянской революции. И как это нередко с ним бывало, он впадает в другую крайность: подхватив идею о важной роли крестьянства, которую оно призвано сыграть в национальном революционно-освободительном движении, он гипертрофирует ее и в конечном счете приходит к отрицанию главного в марксизме — учения об исторической роли рабочего класса.