Маори

Фостер Алан Дин

— Она ничего не рассказывала об этом.

— Ну еще бы! Просто держись подальше от нее, вот и все.

— Ее зовут Роза, — это прозвучало, как протест.

— Она знает, кто ты, но не знает, кто я. Я не понимаю, отец. Не похоже, чтобы она была опасной, или что-то там еще…

— Нет, — Коффин поднялся и поглядел на город, — она не опасна. — Он испугался, что, раздразнив любопытство Кристофера, добьется противоположного результата. — Я просто не хочу, чтобы ты имел с ней что-то общее. И дело не в ней, а в ее отце. Ее отец и я не хотим друг друга

видеть. Никогда не хотели. И я хочу, чтобы все оставалось по-прежнему. И для моей семьи тоже, понял?

— Как скажешь, отец, — Кристофер был все же еще в достаточной мере ребенком, чтобы настроения его менялись без видимой причины.

— Мне скучно. Можем мы пойти домой?

— Я думал, ты хочешь помочь мистеру Голдмэну с расчетами.

— Больше не хочу. Я голоден.

Это само по себе было событием. Было удивительно, что мальчик находил силы вставать по утрам, так мало он ел.

— Хорошо, я отведу тебя домой. Но потом ты будешь развлекаться самостоятельно. Мне нужно будет заняться делами.

— Ты всегда занимаешься делами. — Кристофер начал спускаться по аппарели. — Я тебя так мало вижу. Ты приходишь домой, когда я уже сплю и уходишь до того, как я встану.

Коффин улыбнулся и потрепал мальчика по волосам.

— Кто-то же должен платить за твои игрушки, книги и учителей. Трудом создается и наш прекрасный дом, и лошади, и корабли, такие как «Холли».

Кристофер пожал плечами.

— Я знаю. Отец, а что ты делаешь просто так, для развлечения?

Вопрос удивил Коффина. Он задумчиво улыбнулся. — У твоей мамы и у меня есть свои маленькие радости, у меня есть такие игрушки, о которых ты и понятия не имеешь, потому что еще недостаточно подрос. Работа для меня отчасти тоже развлечение.

Кристофер обдумал сказанное и выбросил из головы.

— Не могли бы мы зайти к мистеру Вандерлаану и купить сахарный торт?

— Ну конечно! Все, что захочешь, но ты должен съесть весь свой ланч.

— Хорошо, отец, — с готовностью пообещал Кристофер. Мать редко брала его с собой в лучшую кондитерскую города.

Они уже были почти на месте, как вдруг на улице рядом с ними появился мальчик маори. Казалось, он возник из ниоткуда, хотя вскоре Коффин понял, что он появился с аллеи слева от них.

На вид ему было около пятнадцати лет. Помятая фуражка колыхалась на его кустообразной шевелюре, как ялик во время шторма. Его штаны и рубашка видали виды. Он был бос. Безо всяких вступлений и представлений он встал у них на пути и протянул вперед одну руку.

— Сэр, мне было сказано передать вам это. Коффин машинально взял лист мятого льна и кинул посыльному монету. Мальчишка развернулся, чтобы уйти, но Коффин задержал его разворачивая лист.

— Подожди-ка минутку, парень, — тот остановился.

Почерк был грубым, но читаемым. Послание было написано странными самодельными чернилами, состав и цвет которых был достигнут путем смешивания осьминожьих чернил со светло-красной жидкостью. Краска, подумал Коффин. Или кровь. Его брови нахмурились после прочтения.

«Роберт

Коффин. Этот город хороший город для тебя. Сделай его твоим единственным городом».

Вот и все послание. Подписи не было. Он не мог бы сказать, как давно это письмо написано, но оно уже успело поблекнуть. Он быстро взглянул в сутолоку, царившую на улице, но не поймал ни одного взгляда, наблюдавшего за ним.

— Кто дал тебе это?

— Обыкновенный человек, сэр. Старый.

— Высокий?

— Сэр, это был самый высокий человек, какого я когда-нибудь видел. Я думаю, может быть, он был тоунга. Коффин резко посмотрел вниз в глаза подростка.

— Что? Почему ты так подумал? Он тебе что-нибудь сказал?

От резкости Коффина мальчик отпрянул назад.

— Нет, сэр. Иногда это просто можно почувствовать. Мудрые отличаются ото всех нас остальных.

— Где ты его видел? Где он вручил тебе это? Почему велел передать мне?

Подросток обернулся, указывая.

— Где-то там, сэр, в конце этого переулка. Коффин устремился к узкой улочке.

— Оставайся здесь, Кристофер.

— Но, отец, я тоже хочу пойти.

— Оставайся здесь!

Переулок, проходивший за рядом магазинов, был пустынным, узким и грязным проходом, изрезанный колеями от телег и повозок. Здесь не было тротуаров для прогуливающихся горожан. Он побежал вниз по переулку, не разбирая дороги в грязи и пачкая свои начищенные сапоги и брюки. Он заглядывал в каждую нишу и дверной проем. Дорога оборвалась у кирпичной стены пятнадцатифутовой высоты, и по пути он не встретил ни одного маори, ни высокого, ни какого-либо еще. Быстрое обследование земли также не дало больших результатов. На гладкой поверхности было заметно огромное количество отпечатков ног, обуви, следов лошадей и мулов.

Но это было не важно. Описание мальчика было достаточно красноречиво. Чтобы изучить Библию, необходимо было уметь читать, это могли делать многие маори. Но не многие могли писать. Его глаза снова оборотились к нишам и темным окнам. Он все еще мог быть здесь, прячась, наблюдая.

— Туото! — громко позвал он.

Через некоторой время он позвал снова, но ответа так и не получил. До него доносился лишь отдаленный шум людей на улице, смешанный с топотом лошадей, месящих грязь на дороге. Кристофер нетерпеливо стоял там, где отец его оставил. От посыльного не осталось и следа, но Коффин этого и не ожидал.

— Ты не видел его?

— Кого, отец?

— Высокого старого маори, как описал его местный мальчик. Очень высокого.

— Нет, отец. Я видел мистера Волендера. Он помахал мне, но я оставался здесь, как ты мне сказал. Я не понимаю, отец. Что происходит?

— Ничего сынок. Просто, похоже, чья-то шутка, — он положил руку на плечо мальчику. — Пойдем-ка купим твой сахарный торт и поторопимся домой, а то мама будет волноваться.

— Ах, мама всегда волнуется. Ведь это из-за нее я не могу пойти в море вместе с капитаном Мэрхамом, не правда ли? Коффин замялся и ответил нехотя.