Маори
Шрифт:
Роза очень быстро поняла, что миссис Пертви получает удовольствие от своих уроков. В результате девочка перестала относиться к ее нотациям серьезно.
Она знала, как убежать, куда спрятаться. В такой одежде и в надвинутой на лоб кепке ее никто не мог отличить от мальчика. Обнаружив, что Роза девочка, Джоби и Эдвард разозлились, но вскоре приняли ее в свою компанию, когда узнали, какая она смелая и отчаянная. Розу не интересовали девчачьи глупости, с которыми приставала к ней миссис Пертви. Насколько увлекательнее пробраться в портовый кабачок послушать рассказы о пиратах и охоте на китов! Гувернантка
— Позволяете дочери бегать куда она хочет. Если ее убьют, это будет ее собственная вина.
Впоследствии миссис Пертви больше никогда не повторяла этого.
Отец вообще не обращал на Розу внимания, кроме тех моментов, когда она кричала, если он бил ее. Тогда миссис Пертви и остальная прислуга разбегались по своим комнатам, запирали двери и не выходили, пока рыдания не стихали. Девочка винила их. Все они боялись ее отца.
Миссис Пертви, по крайней мере, соблюдала нейтралитет, не вставая ни на сторону Тобиаса Халла, ни на сторону оскорбленной дочери. Ее работой было учить, давать наставления. Она выполняла свои обязанности и не более того. Роза считала, что гувернантка не любила ее. Она не понимала, что сердце миссис Пертви очень часто дрожало за подопечную, но женщина боялась проявлять какие-либо эмоции, которые могли помешать работе. Они могли бы побудить ее однажды заступиться за девочку, а это могло стоить ей места. Но Роза еще не приобрела достаточно мудрости, чтобы понять это, и видела перед собой только холодную женщину, пристававшую каждый день со своими уроками.
Девочка продолжала прислушиваться, неподвижно стоя на мягком ковре, проделавшим путь сюда прямо из Персии и доставшимся ее отцу очень дешево. Дом выглядел безупречным. Не потому что Халл был очень привередливым человеком, а потому что имел возможность поддерживать порядок, поражавший его случайных гостей. Каждое утро группа маори и колонистов появлялись, словно по мановению волшебной палочки, чтобы подмести, вытереть, отполировать похожее на просторную пещеру помещение, исчезнуть ко времени ланча, а завтра с точностью часов возникнуть в доме снова.
Кроме миссис Пертви у Халла работала представительная кухарка мисс Турнье. Она имела свою комнату и очень часто разговаривала сама с собой. Хозяин находил это странным, но особенно нервничала правильная миссис Пертви, Роза же оставалась к привычке кухарке совершенно равнодушной.
Левая нога девочке зачесалась, и она потерла ее правой. Нужно бежать как можно скорее. Джоби и Эдвард скоро устанут и уйдут без нее, вполне естественно предположив, что третий член их компании не смог сегодня получить свободу.
У шестого причала пришвартовался новый корабль, заполненный грузом из обеих Америк. Даже не стоило говорить, что в нем может оказаться и какие истории станут рассказывать моряки. Приключение! Этого так не хватало в смешной и скучной жизни сверстниц Розы. Девочек ее возраста, казалось, одолевала мания шитья, кулинарии, воздушных платьев и украшений. Они только начинали обращать внимание на старших мальчиков, хихикали и шепотом обсуждали, какой из них самый симпатичный, самый сильный или самый воспитанный.
Роза ничем подобным не интересовалась. У нее уже были два приятеля: Джоби и Эдвард. Друзья, которые относились к ней
Отец Розы перестал кричать и теперь заплакал. Хороший знак. Обычно после слез он отключался. Девочка посмотрела на большие часы в дальнем конце холла. Время еще есть. Нужно ждать.
Из гостиной доносилось бормотание. Единственным другим звуком в доме было тиканье дедушкиных часов. Миссис Пертви, вероятно, скрывалась в своей комнате, делая вид, что ничего не слышит. Мисс Турнье, очевидно, что-нибудь бормотала во сне.
— Флора, — простонал отец. Роза знала, что так звали ее мать, женщину, которая умерла при ее рождении. Еще она знала, что отец обвинял ее в смерти своей жены. Это всегда казалось девочке странным, поскольку ее тогда даже почти не существовало. Как она могла что-то сделать? Роза жалела, что ее мать умерла, не меньше отца. Все другие дети имели и отца и мать. Мать одной девочки ее возраста, Клары Филлинг, умерла, когда дочери было шесть лет, но девочка знала ее ласку по крайней мере несколько лет. Она знала, что это такое, у нее остались добрые воспоминания.
У Розы не было вообще никаких воспоминаний. В ее жизни существовали только отец, миссис Пертви и чокнутая мисс Турнье. Иногда, видя девочек, играющих или идущих со своими матерями. Розе хотелось расплакаться. Но это прекратилось давно. Она и не помнила, когда плакала в последний раз.
Конечно, у нее был отец, но девочка несколько раз думала, что лучше бы и он умер тоже. Она не желала этого, хотя причин было больше чем достаточно. Но Роза была не таким человеком. Она была в состоянии прочувствовать горе отца. Очевидно, он очень сильно любил ее мать. Но девочка никак не могла понять, зачем срывать злобу на своем единственном ребенке.
Пробили английские часы. Еще половина первого или уже час ночи? Если час, то мальчики уже ушли, и можно спокойно возвращаться в постель.
Роза больше не могла медлить. Выходи тем или иным способом, сказала она себе, но иди. До двери было недалеко, несколько футов мимо входа в гостиную. Наверняка ее отец настолько пьян, что не заметит, как она пройдет мимо на цыпочках, не услышит легкого скрипа двери, когда она отодвинет засов и откроет ее настолько, чтобы выскользнуть из дома. Даже если он и услышит, она понесется по темной улице словно пуля.
Роза сделал несколько осторожных шагов, уже прикоснулась к засову, ощутила на лице холодный ночной воздух.
— Девчонка? Стой!
Ее сердце подпрыгнуло горло. Она сделал еще шаг.
— Проклятие, стой на месте, маленькая сучка! Неспособная вздохнуть или глотнуть, она обернулась. Отец стоял недалеко, все еще в гостиной, а в левой руке держал почти пустую бутылку. Он качался, но держался прямо.
— Думала убежать от меня, да? — отец поднял бутылку и отхлебнул виски. Попасть горлышком в рот ему удалось далеко не с первого раза. Жидкость потекла по подбородку и присоединилась к многочисленным пятнам на рубашке.