Мара
Шрифт:
– Да ничего, – ответил Десяткин, – попал сюда явно по ошибке.
– Так-так, – успокоительно произнес «белый». – А как понимать – «по ошибке»? Что, собственно, произошло?
– А вы, извините, кто такой? – в свою очередь, поинтересовался Валера, вглядываясь в одутловатое лицо сидящего напротив него человека.
– Я врач, зовут меня Иван Софронович, буду вас лечить.
– Меня лечить не нужно, я совершенно здоров.
– Так что с вами случилось?
– Ехал я в троллейбусе,
– То есть?
– Одну старушку принял за свою знакомую.
– А потом?
– Да обыкновенно, взял ее за плечи…
Молодец в засаленном халате глумливо хмыкнул.
– Серафим! – одернул его Иван Софронович. – Вы продолжайте, не обращайте внимания, – сказал он Десяткину.
– Говорю, обознался. А они схватили меня… Притащили в милицию. Назвали извращенцем, еще как-то… Гера… гаро…
– Геронтофилом?
– Вот-вот. Как вы сами понимаете, доктор, я не извращенец. Да и будь я, к примеру, извращенцем, стал бы я приставать к старой карге в людном месте? Ведь так?
Доктор молча кивнул.
– Вот именно. Беда в другом. Сегодня, с раннего утра мне мерещится всякая чепуха.
– Покажите руки, – неожиданно попросил Иван Софронович.
– Что? Пожалуйста. – Десяткин протянул доктору обе руки.
Засаленный молодец приблизился к Валере.
Доктор осмотрел кисти, заглянул зачем-то между пальцев.
– Наркотики не употребляете? – поинтересовался врач.
– Что вы!
– Пьете?
– Не больше обычного, – уклончиво ответил Валера.
– Так вы говорите, мерещится вам? Что, например?
– Дело в том, – Десяткин понизил голос, – что вчера я познакомился с одной женщиной… Ну и… Провел с ней ночь. Когда проснулся, ее уже в квартире не было, и вот… – Он задумался. – И вот мне стало казаться, что я ее вижу. Сначала дома, потом на улице…
– Что значит дома?
– Ну, на картине, потом на фотографии. Глупости, конечно… На улице она впереди меня шла, потом залезла в троллейбус. Короче, я за нее ту старуху и принял.
– Ну-ну. А чем вы, собственно, занимаетесь?
Валера внимательно посмотрел на врача, почувствовав в вопросе некий подвох, но тот смотрел прямо и открыто, вроде бы даже доброжелательно.
– Антиквариатом торгую. – Антиквариатом?
– Древностями разными…
– Это не ваша ли лавочка на улице Перова?
– Моя.
– Интересно. Я иногда туда захаживаю. Дело в том, что я коллекционирую монеты. Антику.
– Редкое хобби для нашего города, не часто я встречал здесь античные монеты.
– Вы правы! – оживился доктор. – Пополнять коллекцию чрезвычайно трудно, но я состою в переписке с многочисленными собирателями, меняю, покупаю…
– В нашем городе лишь один
Иван Софронович неопределенно пожал плечами, не то подтверждая, не то отрицая факт знакомства.
– Так расскажите, с чего, собственно, у вас все началось? – положив конец «доверительной беседе», официальным тоном проговорил доктор.
– Что началось?
– Галлюцинации.
Десяткин, почувствовав перемену в поведении врача, насторожился.
– Да никаких галлюцинаций, в общем-то, и не было.
– Ну как же?! Ведь сами рассказывали…
Валера потупился, соображая, как бы выкрутиться. Ему очень не хотелось выступать в роли психа.
– Никаких необычных… явлений, – намеренно не употребляя слово «галлюцинации», начал он, – у меня не наблюдалось. Действительно, проезжая в троллейбусе, я обознался и принял незнакомую мне пожилую гражданку за свою знакомую. То есть… Не то, чтобы знакомую, а, так сказать, известную мне… Хотя на самом-то деле она мне не знакома…
Врач с санитаром переглянулись. Десяткин заметил это и еще больше смутился. Он чувствовал, что говорит не то.
– Серафим! – Иван Софронович обратился к санитару. – Пригласите, пожалуйста, сестру.
Молодец указал глазами на Десяткина.
– Ничего-ничего, – успокоил врач. – Мы тут пока побеседуем.
– Послушайте, доктор, вы что, за дурака меня считаете?! – воскликнул Валера, не на шутку встревожившись.
– Батюшки, – всплеснул руками Иван Софронович, – да с чего вы взяли?
– Голова что-то болит, – нервно позевывая, сообщил Десяткин.
– Понимаю. Сейчас придет сестра, смеряет вам давление, температуру, потом получите таблетки, немного отдохнете…
– Я не хочу отдыхать, мне домой надо…
– Конечно-конечно, никто вас задерживать и не собирается.
Десяткин успокоился и, сидя на табурете, принялся болтать ногами.
– А, скажите, доктор, – спросил он осторожно, – может, я действительно перегрелся? Ведь почти двое суток на ногах… Возможны ли в подобной ситуации какие-нибудь отклонения?
– Возможны, – кивнул доктор. – А вот и сестра… Лидия Николаевна, измеряйте, пожалуйста, больному температуру и давление.
– Я не больной! – вскричал Десяткин.
– Конечно, не больной, – успокоил его врач. – А это, – он кивнул на сестру, – просто формальность.
– Температура нормальная, – пять минут спустя сообщила сестра. – Давление – немного повышено.
– Переволновались, – сочувственно проговорил врач. – Пожалуйста, выпейте. – Он протянул Валере две таблетки розоватого цвета.