Марафон
Шрифт:
или, в общем, все равно.
Ни одной попытки нас достать, и, по-моему, остальные покатились,
но они, вроде, не так далеко, но это по той же причине, по которой я, скажем, иду в середине.
Влажно.
Но вначале было жарко, сейчас только что не очень холодно, стало чем дышать. Ощущение, что с каждым вдохом проваливаешься, как на качелях, болезненно и быстро.
В Киеве я хитро задумал и притворялся, что бегу тяжелее, чем на самом деле было, самое неумное,
и
но тут я не считаю себя самым сильным - тоже крайность, тоже дурь,
и Джимми, наверное, нарочно вынуждает меня вести, и бежать, как
он сам обычно бегает, не прорепетируешь все случаи в жизни,
разогретым штангой
мне надо было последние месяцы потренировать десятку с хода, и тогда я бы хоть толком знал, что к чему.
Признаю, забодай комар козу, ничего не угадаешь, и надоело ждать, сначала облегчение приходило рано, это приятно, но не очень, но лучше лишнего не ждать
рано, чем никогда
как теперь, и это не окупает, ладно, он научил меня терпеть и не такое
Чего же он ждет, дьявол, единственный африканец остался, кстати, у них очень слабый эфиоп, на этот раз, странно, кенийцы всегда здорово бегали пять и десять,
Все, и австриец пошел назад,
кто же теперь, Джиба, Джимми, я, болгарин, на М, он, между прочим, Шмидт, между прочим, передо мной высокий новозеландец, он бегал три тысячи с препятствиями, это только шесть
и двоих я не знаю, один бразилец, нет, один из Канады, если это лист, и по одному не поймешь,
только девять ничего себе. Все-таки двадцать девятый километр, и плотно, как будто пятый и все боятся.
Интересно, впереди что-нибудь заметное
или все.
Там парк в конце концов, мы не заметим, как попадем на стадион, но не там же все решится, кто выиграл
не там, я не помню, были ли они здесь, но по-моему, нет, ни Джимми, ни он.
В Киеве, точь в точь как в том стихе, притворялся,
а здесь притворяется Джимми,
интересно, с тем же успехом,
да и Джиба, остальные действительно не знают.
Так мало осталось, а, кажется, так, черт знает его.
Живо - спровоцировать Джибу на рывок, а если не получится?
Это бы все равно, но все равно рано, протянуть еще пять или даже шесть
ничего себе коврижки
Как красиво! Оно зашло за тучу
появилось,
и на закат не похоже, как будто горячий металл
вроде монеты положить в блюдце с водой,
как пар и желтые брызги и хлопья на облаках,
на облаках
Больно, черно немного глазами, очухался, как только прошло, но
они не заметили,
и
там пульс, там ребро выпирает, и все подряд, надо о нем забыть.
Этот длинный,
длиннее, чем я думал, пошел влево,
и странное зрелище - две колонны, маленькие, я третий,
а их пять, и он подтянулся к Джибе, и Шмидт ушел к ним.
Как две команды,
это тоже способ сбить темп,
но только ли, всего вдвое больше, и лидеров, и разрыва нет вообще,
и ошибешься - опять-таки отстанешь, наверное,
жестоко,
но зачем им это надо, до добра злость никого не доводила.
и забавно, кто остался с нами
этот болгарин, Джимми и Джиба, и они не хотят нервотрепки и ожидать, что они выкинут и кто кого пересидит
как в детской считалке, переглядит.
И он, кажется, когда догнал, захотел выскочить вперед, но передумал, стало страшно и даже пустил Джибу вперед.
И охотнее теперь бы с ними, но неудобно и жалко сил. Он не марафонец, видно, у него в крови нет
экономить силы, и он тоже не приучен, но нет ощущения, что он устал, бежит
как десятку, но вроде и она для него не очень мало, хорошо бежит.
У него все нормально, но растратил избыток, то, за счет чего
вдруг уходят, и вряд ли он сможет зацепиться,
тридцать, жуть, даже с хвостиком,
подождем еще, не поверю только, что так и прибежим, только ведь если так, я тихонько выиграю у них спринт, но Джимми это знает.
А новозеландец просто на это рассчитывает,
и хочет ли он золото
дурацкая привычка воображать всех на своем месте, но а что, собственно,
потому что вопросы типа, скажем, что бы делал кто-нибудь
ну, мой брат, сейчас, имеют смысл, хотя он и двух километров
никогда не пробежит, потому что "что делал"
не намекает даже на то, что приходится на самом деле делать,
что бы ты делал в невесомости
или на раскаленной сковородке
и вот запрет - никаких умных рассуждений, сидел и сиди,
но не ждать же своей минуты, добавить - и взбунтуюсь, но понятно,
что это мешает, бывает даже жалко, что утекает,
все-таки жизнь, и потому, что страшно, что конец близится, и все-таки красивейшая штука, пока нет невыносимых мук, надо получать удовольствие.
Но я переоценил, кажется, свою любовь, и оно могло бы идти чуть быстрее,
осталось больше одиннадцати, и минут сорок, наверное,
и чего же он хочет?
Что бы он делал сейчас, если бы бежал в одиночку?