Марафон
Шрифт:
болгарин выглядит уставшим, но по ногам не видно,
не слабее Джимми,
у Джимми ритм, как будто встал с постели,
обманчивая штука, у меня тоже
Чемпион все-таки,
А Джиба улыбается, лучше бы злился, ведь чистая правда же - ему это дорого обошлось, кажется, даже, нам с ним дороже всего, почему сегодня так трудно,
не самый большой отрыв в моей жизни, и целых четверо до сих пор, он меня перемалывает, а я его, и неизвестно, у кого больше шансов,
называется
этакое местечко,
чего он, собственно, когда в одиночку побежал,
разве это нужно кому-нибудь,
а если бы до Афин было вдвое больше,
сколько бы бежали?
Восемьдесят четыре триста девяносто, да?
Или все сто двадцать?
Наверняка бы бежали, дело в принципе,
может, это было бы легче,
в конце концов,
я бегу в основном-то потому, что это трудно,
Тридцать восемь,
вот,
американские журналисты, и по-моему, наши тоже, но по фотоаппаратам не очень поймешь. Уже знают, собаки, кто где идет,
Джиба уходит в сторону, Джимми за ним, как на маневрах, теперь
опять двое на двое,
а это зря, убежать они сейчас не захотят и не смогут, если раньше не убежали,
было рано, теперь поздно,
вперед его не пустят, он и пробовать не будет, только всерьез, и либо карты на стол и тогда все вместе, либо до конца темнить, твоя очередь ошибиться,
а упускаешь последний момент, при твоем опыте стыдно,
по-моему, мы медленнее, чем раньше, чуточку, или
кто будет его держать,
да вообще, это выкручивание рук,
все равно болгарин выиграл, даже если прибежит последним, он держал сколько хотел,
хоть бы носовой платок, стал сухой, как дерево,
понятно,
вперед, думаешь, твоя очередь,
ведь нет, опоздал, еще раз говорю, мое счастье, что болгарин его не отпустил
тоже, это меня страхует
от неприятностей
но бегун божественный, что и говорить,
очень красиво,
небось передают "начал финишный рывок". Что еще запоют,
включились телекамеры, считают, что это увлекательно,
а на середине,
не переборщить бы,
не так все просто, но ты ведь не машина,
и не танк, попробуй оторвись, успеешь - выиграл, но не должен успеть, ну,
нет, мы в город, но не через улицу, а в парк, ворота
и потом прямо к стадиону
как из ружья, и круг там, не хотелось бы там решать,
но не падать же посередине
и не очень высокий, даже обидно,
но так и бывает,
слишком трудно,
что они говорят?
неважно.
И каждый думает, что выиграет, была бы хоть
и то, если есть, это я, шиш,
не соглашусь,
но было бы легче от кого-нибудь уйти, маленькая цепь, бессмысленные изматывающие рывки, если, конечно, все удержатся,
сколько весит человеческая голова
и сколько можно пробежать без нее мешает она ужасно, ну так все-таки, не забудь, ты не лошадь и это конец неудачного забега, должно всплыть, сейчас вести бег нельзя,
народу больше, но смотрят на камеры, и, черт,
догадались убрать музыку, как только,
эти включили,
но они опять слишком близко, паршиво бежать в коридоре,
хотя некоторые любят,
сколько же осталось,
старое предсказание, неужели этот дурак прав или он тогда не дурак,
быть не может, это же марафон,
и кто-то из титанов,
неужели тот, кто выиграет последний километр,
Олимпиада, только поэтому,
ведь неизвестно, кто побежит на следующей и вряд ли это мы,
побежит,
чернильные пятна.
Синие, полоски,
не завидую тем, кто завтра будет,
но ведь марафон завтра не побегут, кто-то мне не завидует,
располосовать эту дорогу,
она несколько раз одно и то же, откуда это,
так же как мы, изнемогая, мелькаем здесь все, может быть, он потому и победитель, что
не прибежит первым, ерунда, а просто сможет честно остановиться,
и кончить этот маразм,
добежать и отдохнуть, но не остановиться, нельзя, ни за что, не
меньше одного медленного круга, а трибуны наверняка воют,
но пока еще не в нашу честь,
он, например, дальше бросил копье,
если он живет ради этого, что ж, и если это ему стоит того же
но ее нельзя так называть,
я же так и говорил,
он нет, не отстанет, но я же говорю, сейчас все рискуют, пора, и
приходится равняться на того, кто впереди, чтобы не ушел, ничейный бег
чья же очередь?
Простое рассуждение. Что бы я делал в другой раз? Тихо, и еще раз важнее всего дышать,
занимаясь любовью под водой, не забывайте иногда высовывать голову, чтобы не задохнуться, почти буквально,
что от нас всех останется? То есть кроме мокрого места,
нет, еще не моя, и моей, кажется, не будет, так и покатимся вчетвером, и чудовищное, самое красивое зрелище, сражение,
и вроде бы абсолютно бескровное,
Солнце, вроде, высоко, а перед глазами, и больше ничего не будет, побежим под ним, и все будет видно, они тоже над нами, и стрекочут, крикнули из наших,