Маракель
Шрифт:
– Все будет хорошо, только держись. – Кира бормотала дежурные фразы, какие всегда говорят, если хотят поддержать попавшего в беду. А ведь она уже почти смирилась, что больше не увидит прежней Светы!
– Вытащи меня отсюда, пожалуйста, – взмолилась Света.
Кира начала беспорядочно хлопать по стене ладонями, упираться и толкать ее в разных местах, но ничего не помогло.
– Стена – это ключ. Стена и есть ключ, – проскрипел голос из-за стены. У Киры сжалось в области желудка и похолодели пальцы. Это уже говорила не ее подруга, а чужеродное нечто шевелило губами Светы.
– Стена – ключ. Открой дверь, –
– Лучше уходи, Кира. Я не понимаю, что это или кто… Но оно такое страшное, злое. И оно во мне.
На глазах Киры выступили слезы. Она почувствовала себя слабой и никчемной. Ей хотелось помочь подруге, но она не могла даже пробраться внутрь. Кира вытерла мокрые глаза и в отчаянии ударила кулаком в стену. От места, куда пришелся удар, в разные стороны разбежались световые блики. Вот оно! Кира, не отводя взгляда, чтобы не потерять это место, как можно ровнее приложила ладони и немного надавила, шепча: «Ну давай, открывайся…» Дверь бесшумно поехала в сторону.
Из темноты не доносилось ни звука. А потом раздался нечеловеческий смех. Нет, это не могла смеяться ее подруга, которую она знала с детского сада. Каркающие звуки отскакивали от стен и двоились, разлетаясь устрашающим эхом.
– На твоем месте я бы туда не заходил, – раздалось прямо над ее ухом.
Кира вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела Свена.
– Ты слышал, как Света со мной разговаривала? Это была она, а не монстр. Пожалуйста, отпустите ее или хотя бы расскажите, почему не хотите этого сделать? – как можно убедительнее попросила Кира, умоляюще глядя Свену в глаза. Вся ее злость ушла со слезами. Кира готова была услышать любое недовольство своим поступком и даже выговор за то, что тайком пыталась пробраться к подруге.
Пусть ругается, она вытерпит. Но Свен выглядел усталым и даже немного растерянным.
– Я слышал ее. Твоя подруга сильная, она борется, – кивнул он. – Ладно. Я отвечу на твои вопросы. Но не тут.
– А Света? – слабо возразила Кира и прибавила более решительно: – Разве можно держать ее здесь одну, в темноте?
– Темнота немного облегчит ее состояние. Лопари ведь привыкли спать без света. Пусть лучше она уснет и какое-то время не будет чувствовать в себе изверга.
Слова Свена подействовали успокаивающе. Все, чего хотелось Кире, – сделать хоть что-то, чтобы Света перестала страдать. Когда дверь закрылась, она почувствовала угрызения совести из-за того, что снова не смогла помочь подруге. Но, возможно, позже ей удастся уговорить Свена сжалиться над Светой.
Глава 6. Откровенный разговор
Свен медленно шагал по протоптанной тропинке мимо домов, Кира молча шла следом. Наконец все строения остались позади, и они оказались перед знакомым ей полем с бурыми всходами.
– Это чувас. – Свен сорвал пушистую метелку и выдавил из нее несколько черных зерен. – Попробуешь? По вкусу напоминает ваш хлеб. Только в нем нет глютена и сахаров, зато много растительного белка. К сожалению, в вашем мире он так и не прижился.
– Нет, спасибо, – отказалась Кира.
– Ну да. Тати накормила вас спелым соковником. Теперь вы не скоро есть захотите. Лопь не привыкла к такой питательной еде.
– «Лопь», –
– Нет. Вы – лопь.
– А вы тогда кто? Чудь?
Свен остановился и с интересом взглянул на Киру.
– Чудь белоглазая – это вы? – спросила она с вызовом.
– Забавно, что вы помните, как звали наших предков. Да. Чудью лопари звали первых переселенцев под землю.
– Их описывали как низкорослых людей, знающих секреты обработки руды и металлов, – уже спокойнее произнесла Кира.
Свен усмехнулся:
– Как говорится, это было давно и неправда. Наш среднестатистический человек не ниже обычного мужчины с поверхности. Пожалуй, даже выше. Но разбираться в дарах Земли, в том числе в металлах, мы умеем.
– Но почему такое странное название? Чудь, еще и белоглазая?
– Чудь – потому что честность и бесхитростность моего народа казались вашим предкам чем-то странным, чудным. А белоглазая – не из-за цвета глаз, как полагают ваши краеведы. Белый – означает «чистый, непорочный». То есть люди с кристально чистыми помыслами. Ведь, как у вас говорят, «Глаза – это зеркало души».
Кира окинула взглядом его костюм:
– Не так я представляла себе древний народ.
– По-твоему, мы должны ходить в лаптях, подпоясавшись пестрым кушаком? Цивилизация развивается не только на поверхности, – иронично заметил Свен, и Кире показалось, что на его лице промелькнуло подобие улыбки.
Она огляделась и насчитала семь круглых строений среди бурых деревьев и пышных кустарников.
– Вы одни тут живете?
– Да. Я, Армас и Тати. Наша охранная бригада номер двенадцать ноль семь отвечает за то, чтобы на закрепленный за нами периметр не пробирались обращенные изверги. Мы ловим, клеймим их и отправляем назад. Туда, откуда они пришли. Знаем язык лопарей, проживающих за охраняемым нами участком, и каждые сто дней сдаем экзамен по географии и устройству вашего мира. Изучаем нравы и обычаи. Хотя ловить обращенных извергов не так уж и сложно. Тем более что Юрик водит их одними и теми же путями.
– А Тати тоже охотится на извергов?
– Нет. И она никогда не была в вашем мире. Обычно на охранной станции работают двое. Просто с нами еще живет Тати.
– Кем она вам приходится? Чья-то бабушка? Твоя или Армаса?
Свен ответил не сразу, видимо, подбирал слова.
– Как тебе сказать? Она даже не родственница, но очень близкий нам человек. Идем, с этой стороны есть короткий путь к заводи.
Они обогнули рыже-бурое море метелок и вышли к тихому озеру.
– Ты тут поймал Свету?
– Да, у обращенных извергов странная страсть к воде. Хотя в своем обычном облике они купаться боятся. Мне не обязательно караулить их у нор, достаточно лишь подождать, пока очередной парень или девушка полезут в воду. И рассмотреть получше.
– А вдруг это просто ваш… человек решил искупаться?
– Если наш, я сразу это пойму. И изверга тоже узнаю.
– Но как? – изумилась Кира.
– В человеке почти ничего не меняется, и обычный лопарь не увидит никакого внешнего различия между старым товарищем и его новым воплощением. Все потому, что мы по-разному различаем цвета. Вам доступен спектр в сто оттенков, в крайнем случае – сто пятьдесят. А мы видим все четыре миллиона.