Маргарита и Мастер

Буров Владимир Борисович

Самой малости - театра варьете!

Далее, выпадает Пиковая Дама.

– Вы?!

– Я.

– Я, а не я, уже сказал вам вчера, что:

– Ми будем посмотреть.

– Да?

– Да.

– Я не была у вас вчерась.

– Ась? А кто тогда был, эта, как ее Баба-Яга в новом маскарадном костюме?

– Мей би, это была моя сестра?

– Мей бы это была моя сестра, - повторил тем же голосом, что и милая леди, -

кастингёр, которым был Миша Маленький, назначенный сюда Ми Склифософским. Ан Молчановский пробивал на это место свою Аннушку, но многие сомневались, что она справится со своими возбужденными чувствами после того, как разлила масло, и как было написано на первых полосах передовых газет:

– Пострадали люди.

– Я думала, она тоже будет участвовать в конкурсе на Маргариту.

– Ах, так вы на Маргариту пришли пробоваться, - хлопнул себя по ляжкам Миша, предварительно отодвинув для этого стол красного дерева с уже прибитым намертво зеленым верхом, чтобы каждому входящему было ясно:

– Контора пишет, и более того, уже навсегда.

– Вы думали, на кого я пришла глаз положить?

– На меня?! Как говорил один выдающийся толи поэт, толи просто:

– Писатель, - я не верю больше никому на слово, нужен какой-нибудь залог.

– В смысле: трахтенбергус?

– Что-с? То есть, я не понял, рипит ит, плииз.

– Или вы имели в виду простой диплом о высшем образовании?

– А это не одно и тоже? Впрочем, здесь не Голливуд, не надо никаких излишеств, покажите просто, как вы умеете летать, или хотя бы вообще:

– Вы умеете летать?

– Вы серьезно?
– спросила милая Маша. Та, что по женской линии. И заплакала.

– Ну, что вы, что вы, не надо меня жалить, или как это у вас по-русски еще называется:

– Иметь за сладкого лоха.

Вы пришли, - продолжил он, - впарить джинсы Вранглер, но предварительно разделили их с сестрой по-братски - На Двоих. Хотя, как предварительную информацию о вашей стране, я имел место знать, что делится-то всё на самом деле:

– На троих.

– Это ошибка, разумеется, - ответила смело Маша, - потому что всё здесь делится на:

– Всех.

– Может быть, вам попробоваться лучше к Ану Молчановскому?
– спросил М.

– Так вы ведете его Серию?!

– Нет, официально нет, но возможно мои наработки потребуют его внимания. Здесь проще, и намного, всё реально, никакой махгиии, летите с пяти тыщ метров затяжным на парашюте, потом отстегаете его.

– А потом? Опять пристегаю?

– Как вы его пристегнете, Ангелы, что ли помогать вам будут?
– улыбнулся Михаил, - нет, дорогая барышня, так и долетаете до самой Земли, так сказать:

– Своим Ходом.

– Так-к, а-а, дальше дублер, что ли, эт-та, снимается?
– начала слегка заикаться абитуриентша.
– Нет, честно, я чувствую себя, не как на выпускном, на

что надеялась припершись сюда, а опять двадцать пять, тока:

– На вступительном экзамене пред людьми в Этом Деле ни-че-го-о непонимающими.

– Дублер - не дублер, но вы в любом случайте падаете в море.

– Именно в море, не в океан?

– Вы думаете, вам в море будет мало места, цунами опять пойдет на Японию?

– Не то, чтобы да, но я только сравнила, и уже поняла: и то, и другое очень страшно. Пожалуй, я лучше выберу магию.

– Про магию я вам уже сказал: пожалуйста: полетайте здесь немного, и я решу, есть ли у вас задатки долететь, когда надо до Зиккурата двенадцатого этажа. Или просто падаете вниз, как мешок картошки, а ускоренная съемка, потом в замедленном виде помещает вас в нужные...

– Воладну, - мяукнула милая девушка.

– Его, и даже того, кото вы назвали, у меня нет в списках действующих лиц и их исполнителей, - Михаил на всякий случай перелистал служебный альбом с фотографиями и подписями к ним.

– Во-л-ад-ну-у!
– выдохнул еще раз на всякий случай Миша, и еще внимательно загляделся на Машу, как говорится:

– Может быть, когда-нибудь.

У нас детей общих не было никогда?

– Я вам не скажу, чтобы вы мучились еще больше.

– Больше? Чем это может быть еще больше?
– не понял Миша.

– Так вы мучаетесь, что точно знаете:

– У меня сорок детей, - а тут придется думать:

– А вдруг больше? Вдруг сорок один!

– Да-а, Сорок Первого-то грохнули как раз, хорошо, что я не стал в ём сыматься, отдал Стриженову.

– Вы-ы узе тогда были живы-здоровы-ы?

– Так ты думала, сколько мне лет-то, до тебя только вспоминал, как Иво распинали.

– К-х-к-кого?!

– Ты на кого пришла сниматься?

– На Маргариту.

– Она когда жила, ты помнишь?

– При Социализме?

– Намного, намного раньше, - вздохнул Михаил, - вот ты ни хрена не знаешь, а на уме только одно:

– Про-с-лавить-ся.

– Да, я такая.

– Какая?

– Как все артистки: только бы найти нового мужа на кастинге.

– Хорошо, я тя возьму, будешь листы подписные собирать.

– В каком смысле, ты хочешь быть президентом?

– Да.

– Я не в том смысле, а тока Кинематографистов.

– Об этом не думал, ибо даже если только подумаю, Ми Склифософский уж не пригласит больше, как Зворыкин-Муромец на свое озеро, где президент раздает - мысленно - пятикомнатные на Кой-Кого и от трех до пяти, а одному французского гусю даже семь много раз обещал, и что самое удивительное:

– Так и дал когда-то, - а говорит:

– Я много песен написал, пора дать семь гектаров на Рублевке, ибо наступает хотя и не девятый вал, но восьмой-то уж действительно:

– Кончился.
– И как говорится: