Маргарита и Мастер
Шрифт:
– Баб любили здоровенных: чтобы и в хоре пели и кровати ломали своими - под Александра Меньшикова - телами производства Рубенса.
– Как надежные рояли известной частной фирмы.
– Может, ему уж заодно и кости здоровенные ловить в дымящемся борще?
– недовольно спросил Сто.
– Пол роли и этой возьму, если дадут, - ответил Бержерак, а как возьмут его туды-твою, где голос из преисподней раздается:
– Сдавайте валюту-у, господа енералы-ы!
– то ты сам и будешь эту часть импровизировать.
–
– Что значит, не будут?
– ужаснул Миша М, - зачем ты тогда вообще нужен, героев-любовников и простых убийц и без тебя, знаешь ли, вот где, - Миша, как обычно, чиркнул себя по горлу.
– Тебя будут бить по большей части в летнем хлорном туалете в парке перед грозой и ветре, завивающем листья, как это видел Пушкин только в ноябре, а именно:
– Как бесы, - сказал Герман Майор.
Но Миша успокоил:
– Ты тоже будешь иметь право раздавать затрещины в количестве, от тебя не зависящем, а только от просителей контрамарок, спросил контрамарку:
– Получи по рогам, и иногда даже новым желтым полуботинком по плащу, где большей частью располагается жопа. Но! но будешь получать штраф, если это будет дама, несмотря на то, что она по пути к вам переоделась мужчиной.
– Зачем?
– Ну, вам видней, зачем вы тридцать лет этим занимались с Зиганшеном усатым - полосатым.
– Так это не он, а я переодевался!
– В принципе, - как сказал Билли Уайлдер своей Мэрилин Монро:
– У каждого свои недостатки.
Оно и естественно, если есть личная яхта.
– Был бы полковник нас-тая-щи-й, - сказал Германн, а яхта всегда приложится.
– А Миша добавил:
– Буду, буду, тоже буду просить когда-нибудь хотя бы три на Рублевке, и небольшой офис на Кой Кого, чтобы продавать контрабандные мои любимые одурманивающие духи Пуазон. Не ради наживы, как говорил преподобный Ролан Быков с Михаилом Пуговкиным напополам, а токмо, чтобы не выделяться, а быть, наоборот:
– Как Все
– Тем не менее, - напутствовал его сурово Германн, - никогда - ничего - не проси.
– Почему?
– Всё равно не дадут, - как сказал поэт-переводчик Наум Соколовский много раз посылавший свои переводы Шекспира и другие стихи в журнал Иностранной Литературы - ни разу не ответили:
– Как будто на другом конце провода - воо-б-ще-е! никого нет.
Хотя вины Иностранной Литературы здесь не чувствуется, ибо, как было много раз мудро сказано:
– Все пишут именно Для Себя.
– Чтобы потом на эти деньги, доставшиеся по наследству от Фандорина, жить в Польше, где самые лучшие в мире яблоки или в Чехословакии, где делали раньше мотоциклы Ява и фигуристых телок, а может быть, и в Хорватии, где, говорят, двухэтажки недорогие - купить можно, и жить просто так:
– Без иностранной литературы, - ибо:
–
Возможно, Соколовскому потому и не ответили, что абсолютно не поняли, что он написал, непохоже было на те опилки, в которые превращается любой иностранный текст при его только и существующем:
– Учебном, как валенок, переводе.
– Древо-то Жизни, посмотрите, зеленеет, а вы всё веники для русской бани тачаете.
Медиум:
– Вы не видели чертей?
– Кажется, нет, а, впрочем, и не надо.
– А придется.
– Придется?
– Придется признать, что вы советуетесь с ними каждый день. По телевизору, когда смотрите иностранные фильмы в русском переводе.
– Это черти?
– Да, других туды-твою не берут. Все чтецы - интонировщики перевода - черти полосатые.
Полосатые потому что чтением с Выражением обманывают человека, как будто он дурак, и на большее не способен.
Медиум:
В комнату с легким топотом вбежала девушка - это была маленькая баба - Америка.
– Мисс Америка?
– Есс. А вы кто? Тоже эми?
– Их бин, собственно, кажется, я где-то русский, швед, татарин.
– Можно, я буду звать вас Эмми?
– Это шутка, или вы всерьёз приглашаете меня на берег моря.
Пришел Петренко, а роли все разобраны стоят. Записали из уважения Почтальоншей. Как говорится:
– Ему и учить-то ничего не надо, - а только одно слово:
– Гром и Молния!
– Прошу прощенья, оговорился, это из Боцмана с попугаем, которого долго искали, а когда нашли, оказалось - это есть долгожданный символ:
– Свободы!
– Нет, не это, а символ именно существования где-то на острове, как спросонья подумал Бальзак:
– Сок-ро-ви-щ-щ-е-е-е.
– Стивен Кинг - прошу прощенья - здесь мало кого резали, а значит, это был не он, а простой, но очень умный парень по имени:
– Роберт и Льюис Стивенсоны, - изобретший легендарную фразу:
– Кто долго ищет - тот всегда чего-нибудь найдет.
– И сделал сноску:
– Что?
– я не понял, какую еще сноску?
– Хорошее.
А как вы думаете, Иисус Христос искал Хорошее? Или уже заранее знал, что:
– Если и будет, то с ложкой дегтя обязательно?
Вот так просто, пойдешь ли в лес питаться одними смоквами - чтобы они засохли - ибо в своем новом виде гора-з-до-о дольше хранятся. И сейчас еще кое-где можно найти их окаменелости. Только смоквы, потому что дикий мед содержит очень, очень много засахаренных в нем диких животных. И вполне возможно, в этих замороженных на тысячелетия членистоногих еще сохранилась ДНК с не совсем приемлемыми для Сапиенса параметрами, как-то: