Мари Галант. Книга 1
Шрифт:
– Ну и ну! Лефор!.. Лефор!..
– Да, Лефор! Он самый! И легкий, как мотылек! Сей миг он перережет вам глотку и выпустит кишки! – хвастался флибустьер, не понимая внезапной растерянности противника.
Однако тот по-прежнему отступал, и он крикнул:
– Ко мне, черт побери! Приятель! Остановитесь! Уж не струсили ли вы? А то вдруг нырнете сейчас, как утка?!
Байярдель, наконец, взял себя в руки. Сильным ударом он отклонил шпагу флибустьера, вскричав:
– Лефор, заклинаю вас, остановитесь! Не то убьете лучшего друга, а он не сделает
Лефор застыл в изумлении. Он почувствовал, как на глаза ему навернулись обжигающие слезы.
– Байярдель!.. – пролепетал он. – Байярдель! Возможно ли?..
– Да! – с горестным видом отозвался тот, опуская шпагу. – Это я, ваш покорный слуга!
– Как же я мог скрестить с вами шпагу?! – воскликнул моряк. – Никогда себе этого не прощу! Никогда…
– Думаете, я смогу забыть такое?!
Лефор воткнул шпагу в песок и развел руки в стороны, подставляя свою грудь.
– Байярдель! Если вы мне друг, убейте меня! Это все, чего я заслуживаю! Я не переживу позора!
– Ну-ну! – отозвался Байярдель. – Теперь только этого и не хватает! Давайте-ка поскорее обнимемся и прекратим эту резню…
Он указал на сражавшихся. Потом оба наскоро обнялись и бросились разнимать солдат и флибустьеров.
– Остановитесь, черт подери! Стойте, агнцы! – кричал Лефор. – Это ошибка!.. Здесь наши друзья!..
– Прекратить огонь! – приказывал Байярдель. – Кто не подчинится, будет иметь дело со мной! Да прекратите же. Лучше выпьем и подкрепимся!
– Ах, черт, как это верно! – подходя к старому другу, заметил Лефор. – Мое слово крепко, Байярдель!.. Вам придется проглотить кости моего пекари!..
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Лефору и Байярделю не удается договориться
Над заливом Железных Зубов занялась заря, но не как в Западном полушарии, неспешно и словно нерешительно, – яркое тропическое солнце вспыхнуло вдруг и опалило жаром. Море снова стало зеленоватым, с изумрудными просветами в тех местах, где вода прозрачна и на глубине приобретает нежно-розовый оттенок.
В море «Мадонна Бон-Пора», спустив паруса, неподвижно стояла на якоре, а около сотни матросов столпились вдоль борта, недоумевая и спрашивая себя, как могло произойти, что так удачно начатое сражение, за которым они издали наблюдали, вдруг прекратилось.
Они видели, как оба экипажа теперь братались, хлопотали вокруг раненых, и своих и чужих без разбору, словом – ни с того ни с сего сложили оружие.
На «Пресвятой Троице» по-прежнему никто не подавал признаков жизни. Корабль, ощетинившийся пушками, чьи жерла выглядывали сквозь порты обеих палуб, подставил левый борт восходящему солнцу.
Спешно послали за отцом Фовелем, чтобы он соборовал трех умирающих, стонавших на песке. Примирение недавних врагов имело хотя бы то преимущество, что явилось последним утешением для отходивших храбрецов.
Затем достойный монах позаботился о многочисленных раненых, которым оказали помощь и королевские моряки, и флибустьеры, не разбирая,
Таким образом, остаток ночи недавние враги провели в утешении страданий тех, кто получил либо пулю, либо удар топора или сабли.
Несмотря на врожденное любопытство, на сей раз отец Фовель не задавал вопросов. Даже не будучи великим психологом, он и без того догадался бы по смущенному и огорченному виду обоих капитанов, что они жалеют о случившемся. Монах сразу узнал Байярделя, к которому втайне питал симпатию. Однако в результате столкновения три человека погибли, а двенадцать человек были ранены – вот печальный итог столь нелепого происшествия.
Вид крови и зияющих ран вряд ли мог удивить людей такой породы, как Лефор и Байярдель. Уж они-то всего повидали за несколько лет жизни в колонии. Лефор, Байярдель и монах-францисканец не забыли резню в форте Сен-Пьер; однако трагическое положение, в котором они очутились, а также тот факт, что они сражались друг с другом, наводили их на мысль, что небо от них отвернулось.
Раненые были перевязаны. Тела умерших завернули в разрезанный натрое парус, приготовившись сбросить их с фрегата в море.
Изможденный Байярдель обхватил голову руками и осел на уже горячий прибрежный песок. Лефор приблизился неспешным шагом.
Флибустьер сбросил широкополую шляпу. Он снова выставил напоказ мощную грудь, поросшую удивительно густыми курчавыми волосами. Сев рядом с капитаном береговой охраны, он сказал:
– Ну, милейший, пора по домам. У вас свои раненые, у меня – свои…
– К несчастью, все трое убитых – мои, – констатировал Байярдель. – Можете гордиться, капитан: у вас в подчинении – банда разбойников!
– Хм, хм! Я очень сожалею, что так получилось, – признал Лефор без тени улыбки. – Вашим раненым ни к чему лежать на горячем песке. Прикажите перенести их на свое судно. То же я сделаю и со своими…
– Я уже распорядился: сейчас их перевезут в шлюпке на «Мадонну Бон-Пора». Еще раз вынужден констатировать, что потерял людей вдвое больше вашего…
Лефор не нашелся что сказать в ответ, и, помолчав, капитан береговой охраны продолжал:
– Интересно, все ли флибустьеры такие дьяволы? Я трепещу при мысли о том, что могло произойти в заливе Валунов, где я оставил Шансене лицом к лицу с таким же разбойником, как вы. И что с «Быком» могло произойти?
Флибустьер смущенно кашлянул и, стараясь взять непринужденный тон, заметил:
– Мы действительно слышали вчера вечером стрельбу со стороны Валунов. Она-то нас и насторожила. Но я послал туда матроса, который носится быстрее вихря, и этот человек по прозвищу «Канат» вернулся, когда один из кораблей дал крен правым бортом. Это был точно не фрегат «Принц Генрих IV», потому что Канат знает все суда Сент-Кристофера наперечет, а уж «Принца Генриха»-то – как свои пять пальцев… Не хочу вас расстраивать, дорогой мой, и советовать вам помолиться за матросов «Святого Лаврентия». Однако в свободное время помяните их добрым словом!