Мари

Хаггард Генри Райдер

Он сказал эти слова около восьми часов утра…

Мы, главная часть буров, проследовали через ворота Большого Крааля, сложив оружие под двумя молочными деревьями, группами по четыре-пять человек, смеясь и непринужденно болтая. Потом я часто думал, почему, — хоть каждый из них, исключая меня, был осужден в течение часа совершить ужасный шаг в небытие, — приближающаяся роковая судьба не бросила заранее ни единой тени на их сердца… Наоборот, они шли совершенно веселые, будучи чрезвычайно довольными успешным исходом своей миссии и перспективой немедленного возвращения к своим женам и детям… Даже сам Ретиф был весел,

так как я слышал его шутки с товарищами обо мне и моей «неделе белого хлеба», или медовом месяце, который, как сказал Ретиф, еще и не начинался…

Когда мы шли, я обратил внимание на то, что большинство полков, которые исполняли большие военные пляски перед нами в предыдущий день, ушли. Однако, два еще осталось: «Ишлангу Инхлопе», то есть «Белые Щиты», которые являлись корпусом ветеранов, носивших кольца на голове, и «Ишлангу Умняма», то есть «Черные Щиты», — только молодые воины, без колец. «Белые Щиты» выстроились вдоль изгороди большой открытой площади, слева от нас, а «Черные Щиты» подобным же образом расположились справа от нас, причем каждый полк насчитывал до пятнадцати сотен человек… За исключением боевых дубинок и танцевальных палок, они были безоружны.

Наконец мы приблизились к передней части танцевального поля и обнаружили Дингаана, сидевшего в своем кресле, и двух его великих индуна, Умхелу и Тамьусу, опустившихся на корточки по обе стороны. За ним, стоя вокруг входа в лабиринт, через который пришел король, находились другие индусы и капитаны. Подойдя к Дингаану, мы приветствовали его, а он принял этот привет радостными словами и улыбкой. Затем Ретиф, трое других буров, Томас Холстед и я вышли вперед, где снова достали договор и опознали его, как тот самый документ, который видели в предыдущий день. Внизу его кто-то, — я уже забыл кто, — написал по-голландски: «Де мерк ван конинг Дингаан» (т. е., — поставил знак «король Дингаан»). В пространстве слева, между словами «мерк» и «ван» Дингаан сделал пером крест, а перо дал ему Томас Холстед, который держал его за руку и показывал, что нужно делать пером.

После этого трое его индун, или великих советников, которых звали Нвара, Манондо и Юливана, подтвердили это, как свидетели от зулусов, а Оостгуйзен, Либенберг и Грейлинг, стоявшие ближе к Ретифу, как свидетели от буров.

Когда это было проделано, Дингаан приказал одному из его исибонго, или «восхвалителей», пробежать туда и сюда перед полками и другими собравшимися там и объявить, что он подарил Наталь бурам в их вечную собственность. Это сообщение зулусы приняли громкими криками. Потом Дингаан спросил Ретифа, не хочет ли он поесть, и тут же принесли огромные столовые подносы с вареным мясом и роздали всем вокруг. Однако, буры от угощения отказались, говоря, что они уже позавтракали. На это король заявил, что в таком случае, они должны напиться, и всем были предложены горшки с твалой или зулусским пивом, которому все буры охотно отдали честь.

Пока они пили, Дингаан дал Ретифу поручение голландских фермеров поскорей приехать сюда и занять Наталь, который с этого времени является их собственной страной. Этот гнусный тип пожелал также приятного пути домой. Затем он приказал двум полкам плясать и петь военные песни, чтобы получше развлечь гостей.

И вот полки зулусов начали выполнять это, стягиваясь все ближе и ближе в ходе беспрерывной пляски.

И именно в этот момент появился какой-то зулус, прокладывая себе путь сквозь строй капитанов, собравшихся у ворот лабиринта, и вручил какое-то послание одному из индун, который в свою очередь передал его королю.

— О! Вот как? — сказал король с тревожным видом.

Затем его взгляд как-то упал на меня, и он добавил:

— Макумазан, одна из моих жен внезапно сильно заболела и говорит, что она должна получить кое-какие лекарства белых людей, пока они еще не уехали. Ну, ты ведь говорил мне, что ты новобрачный мужчина, так что я могу доверить тебе моих жен. Я умоляю тебя пойти и выяснить, что за лекарства, в которых она нуждается, ибо ты ведь умеешь говорить на нашем языке…

Я колебался, затем перевел его слова Ретифу.

— Тебе лучше пойти, племянник, — сказал комендант, — но поскорее возвращайся назад, так как мы выезжаем немедленно.

Я еще немного колебался, ибо мне не нравилось это дело, король же, заметив мои колебания, начал заметно злиться.

— Как, — сказал он, — и вы, белые люди, отказываете мне в этой маленькой любезности, когда я только что сделал для вас так много, вы, которые обладаете чудодейственными лекарствами, которые могут исцелять больных?

— Иди, Аллан, иди, — сказал Ретиф, когда понял слова, короля, — или он поставит арест и все может пропасть…

Так что, не имея выбора, я пошел через ворота в лабиринт. В следующее же мгновение на меня навалились какие-то люди и, раньше чем я успел произнести хоть слово, в рот мне загнали дурно пахнущую ткань, которую туго затянули сзади на шее… Я оказался пленником с заткнутым тугим кляпом ртом…

ГЛАВА XIX

Отправляйтесь с миром…

Высокий кафр, один из королевских охранников, державший в руках ассегай, вошел ко мне и шепнул:

— Слушай, маленький сын Георга!.. Король спасет тебя, если сможет, потому что ты не голландец, а англичанин. Однако, знай, что, если ты попытаешься закричать или даже сопротивляться, ты немедленно отправишься к предкам, — и он поднял ассегай так, словно собирался пронзить мне бок.

Теперь я все понял и буквально облился холодным потом. Мои спутники должны быть убиты, все!.. О, я охотно отдал бы свою жизнь, чтобы предостеречь их… Но, увы! Я не мог этого сделать, потому что тряпка была такой плотной, что ни один звук не мог проникнуть из моего рта… Один из зулусов просунул палку между тростниками изгороди. Подвигав ею в разные стороны, он сделал отверстие точно перед моими глазами. Я думаю, он сделал это из садистской жестокости, ибо через эти отверстия я смогу видеть все, что произойдет на площади.

Через некоторое время, — я думаю, минут через десять — пришли танцующие и пьющие пиво. Тогда Дингаан поднялся со своего кресла и тепло пожал руку Ретифу.

— Гамба гахле (отправляйтесь с миром), — сказав это, Дингаан отступил к воротам лабиринта и, когда он шел, буры сняли шляпы, размахивая ими и приветствуя короля. Дингаан уже почти прошел сквозь толпу и я снова обрел дыхание. Несомненно, я ошибся. Очевидно, никто не намеревался осуществить предательство. Уже в самом проеме ворот Дингаан круто обернулся и, обращаясь к окружавшим его воинам, сказал два слова, которые означали: «Хватайте их!»