Маримба!
Шрифт:
Доела, пошла во дворик, подошла к томившемуся там мальчику, сказала «Привет!» и больше о Мите не вспомнила.
Мальчик оказался из Москвы, с Ново-Песчаной улицы, до которой от нас пару остановок на троллейбусе. Все дорожки ведут в Курляндию… Или в Москву?
По дороге на экскурсию мы купили мне ажурные белые гольфы, «для тепла». На бегу схватили, других не было. Торговля вообще не популярна в этом городке. Свежая черника, мед, зеленый горошек в стручках, который называется по-литовски «жирни» (то
– У меня нет таких… – вся извздыхалась Катя. – Купишь мне такие же?
– Конечно!
– Ты даешь слово?
– Даю.
– Я всю жизнь о таких мечтала!
– Ясное дело.
– Мам, ты в этих гольфах, знаешь, на кого похожа?
– На кого?
– На дворянку…
– Мам, вот мне уже так много лет! Четые с половиной! А на пальцах это так мало…
Привычно упрекаю Катю, по-прежнему крайне мало пьющую:
– Если на вашей планете ничего не пьют…
Она мгновенно парирует:
– А на вашей – ничего не понимают!
Катя умеет писать, знает все «букы» родного алфавита, пишет мне «письма», подписывает собственные рисунки «Пизаш» (то есть «пейзаж»), «Мама-красавица» (абсолютно без ошибок!), «Свитлане Онтольивне» (портрет бабушки в затейливом платье и с котом на поводке, которого у той отродясь не было). А читать моя Катя не хочет, хочет лишь бесконечно слушать, как ей читают.
Я купила ей книжку, где слоги «дружат», стоят, взявшись за ручки, буквы М и А – «ма», К и И – «ки»… Замечательная методика, можно научиться читать в два счета! Катя с удовольствием придумывает сказки про эти слоги, а читать – не хочет!
Я, понятное дело, ругаюсь:
– Не хочешь ничему учиться! Вот уже все дурачки умеют читать, а ты, умная, – нет!
Катька смеется:
– Так они дурачки, а я – умная!
Катька просыпается утром, я целую ее в лобик, бужу:
– Кто это такой мой хороший просыпается?
Отвечает недовольно:
– Не надо ко мне, я смотрю сон!
Я все же пытаюсь обнять ее, теплую, румяную со сна. Катька отчаянно отбивается:
– Упустите меня к чейтовой матейи! Остановите меня в покое! – со сна неожиданно вспомнила множественное число в обращении ко мне.
Я, обиженная, отпускаю ее и отхожу.
– Куда ты похла-а?!. – раздается позади меня громкий плач.
Я хожу ко комнате, бубню перед сном:
– Что-то у меня горло болит… вот, опять болит… почему…
Катя отвечает мне с дивана:
– Это тебе к нев’ологу надо! Не ко мне!
– Ты наказана, Катя! За хулиганство! Не буду тебе
Жаль, не помню – за какое именно. Что же мог делать ребенок, девочка, в четыре с половиной года, чтобы так четко определить это – «хулиганство»?
– Мам… – расстроенная Катька хлопает огромными глазами. – Давай, я сама выберу себе наказание! Вот без сладостей я могу, а без чтения – нет!
– Не получится, Катя.
– Мам… А расскажи мне что-нибудь непонятное… про Бога, про древних…
Как тут откажешь?
– Мам, а кто первым заболеет – толстяк или худяк?
Катька встретила на площадке знакомую девочку Соню, они не виделись все лето.
КАТЯ. Я тебя сразу не узнала.
СОНЯ. Я тоже…
КАТЯ. У тебя волосы стали потемневшие!
СОНЯ. У тебя тоже…
КАТЯ. Да я вообще в маму превращаюсь!
Мне так радостно это слышать, ведь никто особо не говорит о нашей похожести, да она и не столь очевидна.
Катьке скоро пять лет, а я все никак не могу привыкнуть, что теперь есть человек, который меня любит просто так, за то, что я есть.
Я вожусь на кухне, готовлю ужин и ругаюсь:
– Связалась, идиотка, с Данилевским…
Заходит Катя из комнаты, решительно говорит:
– Так, ты давай не вспоминай наши годы! Уже хватит!
– Мам, когда я вырасту тетей, из меня выйдет прекрасная тетя!
Катя разложила шахматы, «играет». Научить не могу – сама, увы, не умею. Смотрю на нее и думаю – хорошо ли, что она сейчас занята довольно бессмысленной игрой? Как будто слыша мои мысли, поднимает голову и объясняет:
– Мам, я показываю невидимкам, какие тут у шахмат морды есть!
По телевизору концерт, поют песню про любовь. Катя машет на них рукой:
– Ну хватит вам уже! Нет у нас никакой любви! Только детская!
Я мою посуду. Катька сидит за столом, пьет чай с конфетами, вернее, уплетает конфеты и запивает их маленькими глоточками чая.
Оборачиваюсь на звук: на столе лужа чая, Катя стоит в странной позе на стуле.
Я ее спрашиваю:
– Ну и как это могло произойти? Что ты делала сейчас? Что?
Катька смотрит на меня огромными испуганными глазами:
– Снижалась…
– Мам, почему ты так сердито сказала сегодня днем: «Спи!»? – Катька показывает, как именно я сказала, говорит это ужасно грубым голосом.
– Ну, а ты что делала, ты помнишь?
– Я мяукала… Но потом сразу заснула!
– Мам, ты знаешь, ты просто волшебная: когда у меня леденеют руки и ноги, я к тебе прислоняюсь, и они становятся теплыми…