Марина и цыган
Шрифт:
В зале было темно и моя рука потянулась к выключателю, но Роман перехватил её:
– Не включай! С улицы видно!
Тогда я задёрнула шторы на окнах и снова попыталась включить свет. Однако откуда-то из темноты снова раздался голос цыгана:
– Всё равно видно!
Постояв немного на месте, я попыталась определить, где находится Роман, но не смогла и решила посмотреть, который час. Тем не менее, будильник нащупать на серванте мне тоже не удалось и я с досадой прошептала:
– Ну, и темень! Хоть глаз
Неожиданно моя рука наткнулась на что-то мягкое и я, едва сдержав крик, отскочила в сторону.
– Что с тобой? – тотчас же послышался насмешливый голос цыгана.
Ничего не ответив ему, я решительно направилась к выключателю, так как мне надоела эта игра в прятки в темноте. Но Роман придержал меня за плечо:
– Подумай о своей репутации!
– Почему это ты так заботишься о моей репутации? – сварливо осведомилась я.
– Если ты включишь свет, то сюда все слетятся, как мухи на мёд. И что будет, если меня обнаружат здесь в такое время?
– А что будет, если не обнаружат?
– Что ты имеешь в виду? – голос цыгана сразу стал серьёзным.
– Неважно…
– Ну, вот что, - решительно произнёс он. – Если ты включишь свет – я уйду!
Оставив в покое выключатель, я снова раздвинула шторы:
– А то темно дышать!
Внезапно меня почему-то бросило в дрожь и я направилась в спальню, чтобы отыскать в шифоньере бабушкину шаль. К несчастью, там было также темно, как и в зале. Поэтому, потеряв надежду найти шаль, я хотела было вернуться обратно, но в дверях столкнулась с Романом. И тут меня словно кто за язык дёрнул:
– Вход только для белых!
Он замер на месте. Я же, сообразив, что моя шутка прозвучала несколько двусмысленно, поспешила исправить положение:
– Не обращай внимания на мои слова, входи!
Мы стояли возле окна, когда, глядя на звёзды, я спросила:
– У тебя есть невеста?
– Никто меня, чернокожего, не любит, - шутливо отозвался он.
А затем, немного помолчав, добавил с обидой в голосе:
– Если у тебя кожа тёмная, то и за человека не считают. Все почему-то думают, что цыгане кроме воровства ни на что больше не способны!
Хотя Роману было грех жаловаться, так как белизне его кожи могла позавидовать любая красавица, мне захотелось немного подразнить парня:
– На что же ты способен?
После паузы цыган тихо ответил:
– Любить я способен…
– Интересно, как это проявляется?
В ту же секунду я раскаялась в своём легкомыслии, ощутив на горле его ледяные пальцы.
– Могу показать! – глаза Романа, казалось, метали в темноте искры.
От его тона и пронизывающего взгляда у меня даже мурашки по коже пробежали:
– Нет-нет, я тебе верю!
– Я так и знал, что ты так ответишь!
Наконец, заметив, что я вся дрожу, цыган оставил в покое моё горло и, переложив руку мне на плечо, с улыбкой
– Я же говорил: тебе меня нечего бояться!
Пока я переводила дух, он вдруг добавил:
– Набегался я сегодня за весь день, ноги не держат…
И, прежде, чем я успела ответить, неожиданно бухнулся на мою кровать. По-видимому, Роману передалось моё игривое настроение.
Вздохнув, я взяла с кровати одну подушку и направилась к двери.
– Ты куда? – поднял голову цыган.
– Пойду ночевать к Чижику…
Он тут же вскочил с кровати:
– Опять этот Чижик! Как спать, так с ним!
Судя по всему, Роман перепутал нашего бычка с Чижевским. Однако я не стала указывать парню на его ошибку и лишь назидательно заметила:
– Спят в одиночку, а если вместе – это называется проводить ночь!
После моих слов с ним произошло что-то неописуемое. Снова повалившись на кровать, цыган разразился таким хохотом, что в окнах задрожали стёкла. Опасаясь, как бы своим смехом он не разбудил полсела, я накрыла его сверху подушкой. Однако это не помогло: Роман продолжал смеяться, как помешанный.
– Да замолчи ты, наконец! – прошипела я. – А то подмочишь своим смехом мою репутацию!
Только после этого цыган умолк. Теперь он лежал не шевелясь и не издавая ни звука. Тогда я отбросила подушку, но с его стороны не последовало никакой реакции. Сбегав по-быстрому в зал, я достала из серванта Женькин фонарик и посветила им в лицо Романа. В конце концов, он не выдержал и заморгал глазами. Выключив фонарик, я решительным тоном произнесла:
– Хватит валяться на моей кровати!
– А ведь это двухспалка! – многозначительно ответил цыган.
– До сего времени ни с кем не делила её и впредь не собираюсь! – последовал мой гордый ответ. – А если тебя ноги не держат – могу дать чего-нибудь подкрепляющего, чтобы до табора дотопать!
– Похвально, - произнёс Роман, поднявшись с кровати.
– Всё-таки, эта нервотрёпка на тебе отразилась, - добавил он, остановившись напротив меня.
– Что ты имеешь в виду?
– Бледная ты очень…
Я равнодушно промолчала, а цыган тем временем продолжал:
– Так и состаришься быстро! Тебе бы пожить спокойно, на свободе…
– В таборе, - в тон ему подсказала я.
Роман снова рассмеялся. Затем, прикоснувшись к моему плечу, он вдруг добавил:
– Вот почему я – такой, а ты – другая?
Хотя я не поняла его, но сочла за лучшее промолчать. Цыган же долго смотрел мне в глаза и, под конец, шутливо дёрнув меня за клипсу, произнёс:
– Ты прости меня, ласточка, если чем обидел!
Выйдя из спальни, я выпустила его через заднюю дверь. На прощание мой Защитник, обернувшись, заметил:
– Можешь возвращаться назад в Святошино: за день там всё поутихло. Только не забывай закрывать окна и двери!