Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси
Шрифт:
Вот и теперь герцог возглавил сейм, чтобы потребовать от нового законного короля Зигмунта III подтверждения решений Упсальского съезда. Ни о чем подобном Зигмунт не собирался и думать.
Только верность папскому престолу! Только — но 11 февраля 1594 года все сословия Швеции принесли клятву держаться Упсальского соглашения.
Бешенство Зигмунта не знает границ. Король он или не король! Выход спокойно подсказывает ему его духовник-иезуит. Все обещать. Всем. Ни о чем не спорить. Зачем? Не препятствовать Реформации в Швеции. Не вводить в их страну иезуитов. Не нарушать ранее принятых законов.
Но
Отпустив себе грехи собственной оговоркой, обладая настоящей индульгенцией, Зигмунт решает управлять Швецией — из Польши. Во главе страны он оставляет герцога Карда и Совет. Достаточно, если во главе отдельных провинций будут стоять его собственные сторонники, своего рода наместники, которым дается право всегда и во всем, прежде всего тайно, действовать в пользу католической церкви. Удастся ли — покажет время.
Теперь оставалось ломать голову, в чем была ошибка. Или их оказалось слишком много. Начать с того, что герцог Карл не поладил с Советом. Если он назначен штатгальтером, никто не заставит его по каждому поводу советоваться с сеймом.
Но герцог идет еще дальше — он не хочет подчиняться и королю. И проводит во всем свою политику. Неукоснительно. Скрытно. Легко обманывая наместников.
Что ж, может быть, духовник-иезуит был прав и на этот раз. Его явно заинтересовал проект с царевной Ксеньей. Принадлежность к иной конфессии? Иезуит усмехался. Просто не надо настаивать на немедленном переходе супруги в католичество. В этом нет нужды. Развитие событий неизбежно приведет царевну к этому.
Каких событий? Беременность. Первый ребенок. Может быть, второй. Она не найдет поддержки в своем сопротивлении. У кого? У собственного отца? Но Борис не представляет царской династии. Случайный человек на троне, он к тому же тяжело болен. Духовник с уверенностью называет отпущенный ему судьбой срок: 5–6 лет. От силы. Откуда это известно? От итальянца-врача. Тайного иезуита. Такому источнику можно верить.
Нет! Зигмунт устал притворяться и быть дипломатом. Нет! Он женится вновь, и на сестре покойной королевы. Да, на принцессе из дома Габсбургов! Духовник не стал спорить: ваше величество вправе поступать вопреки желанию и надеждам своих подданных. Если в этом есть какой-то конечный смысл.
Он не был уверен в этом конечном смысле. Просто его тянуло к женщинам из этого дома. Он хотел спокойной, на немецкий манер семьи. К тому же появление в доме тетки не могло принести неприятностей единственному сыну — родному племяннику новой супруги, королевичу Владиславу. Что бы подумал сын, если бы в доме появилась какая-то византийская царевна. Впрочем, очень юная, красивая и отлично образованная, как добавлял духовник.
Зигмунт не собирался никому угождать, тем более шляхте. Хотел и стоял на своем. Без советников и царедворцев. Это понял даже духовник. Не то чтобы смирился. Начал действовать по-иному. Когда два раза подряд сгорал Вавельский замок, воспользовался предлогом, чтобы перенести столицу в Варшаву. Столицу своей Польши!
Панове на сходках своих спорили, кричали. Бунтовали. А там, глядишь, и потянулись
Он и замок свой королевский в Варшаве так начал строить. Никакой роскоши. Никаких излишеств. Беленые стены. Вощеные, до зеркального блеска натертые, каменные полы. Сводчатые потолки. Немногие живописные полотна в черных рамах. Портреты. Множество портретов. Утверждение королевского рода. И снова своего.
Особенно любил портрет тетки, сумевшей предоставить ему польский престол. Анна Ягеллонка. Во вдовьем наряде. С белым покрывалом над высоким белоснежным воротником. С короной на столе. И короной над гербом в верхнем углу полотна — гербом всей Польши. Суровый взгляд помутневших, навыкате глаз. Одутловатое лицо. Королева!
Чего только не шептали по ее поводу. По углам. Хихикая. Прикрывая жадные, расхлябанные рты. Еще бы! До шестого десятка не могла найти себе супруга. Увлеклась на старости лет принцем Генрихом Валуа, непутевым красавцем, с золотым кольцом в ухе, всеми правдами и неправдами увертывавшимся от свадьбы. Двадцать два года и шестьдесят — какая уж тут загадка! При первой же возможности, не простившись и не сказав слов благодарности, сбежавшим в Париж — в погоне за французским престолом и короной. Не лучше был и наконец-то осуществившийся первый в ее жизни брак — с Седмиградским воеводой Стефаном Баторием. По решению шляхты, искавшей достойного полководца для борьбы с турками. О Батории все знали, как стыдился до последних дней жизни своего согласия, как одиннадцать лет объезжал издалека и Варшаву и богоданную супругу, сумевшую его пережить.
Королева! И на картине латинские буквы — монограмма великолепного титула: Анна Ягеллонка Божьей Милостью королева Польская великая княжна Литовская.
Самое удивительное — она тоже думала о Московском государстве. О престоле, который мог бы объединить две державы.
…Снова шаги. Кажется, самая дорогая вещь в жилище короля — одиночество, но получить его невозможно.
— В чем дело, пан секретарь?
— Ваше величество! Тот молодой человек, который жил при Академии князя Константы Острожского…
— Сколько раз я должен повторять: меня не интересует мышиная возня князя. Тем более такие сомнительные его дела.
— Ваше величество, я осмелился предположить: лишняя информация… И достаточно необычная.
— Говори, пан, короче!
— Он ездил в составе посольства Льва Сапеги в Москву.
— Слышал.
— По его возвращении пани воеводзина самборская, супруга Ежи Мнишка ездила с визитом к своей сестре — княгине Острожской.
— Дальше, дальше!
— И молодой человек переехал во владения князя Константы Вишневецкого.
— Причина, кажется, вполне проста: московский престол занял Борис из Годуновых. Юноша оказался не нужен. Пока, во всяком случае.
— Именно — пока, ваше величество. Ваша проницательность, мой король, поражает всех европейских монархов. Только есть одно «но» — в Остроге молодой человек жил при Академии, по существу, среди обыкновенных студентов. В Вишневце ему предоставлены покой в замке, так что он накоротке встречается с гостями князя.