Марион Фай
Шрифт:
Ответ Гэмпстеда был очень лаконичен, но вполне соответствовал цели.
«Дорогая лэди Кинсбёри!
Я еще не жених мисс Фай. Думаю, что это вскоре ожидает меня.
Искренно вам преданный
С той же почтой он написал письмо отцу. Вот оно:
«Дорогой отец,
Получил я письмо от лэди Кинсбёри, в котором она меня спрашивает, верен ли слух о моей помолвке с молодой девушкой, по имени Марион Фай. Очень мне прискорбно, что ее письмо служит доказательством, что
Не желали ли бы вы снова видеть меня в Траффорде? Не хочется мне туда ехать, не узнав ваших мыслей на этот счет; но я всегда готов пуститься в путь, когда бы вы этого ни пожелали. По последним известиям, я было надеялся, что силы ваши начинают восстанавливаться.
Не знаю, каким путем могли дойти до вас какие-нибудь слухи о Марион Фай. Если б я обручился с нею или с какой-нибудь другой молодой девушкой, я сейчас же сообщил бы вам о том. Не знаю, обязан ли молодой человек говорить о собственных неудачах в таких делах — даже отцу. Но, так как мне стыдиться тут нечего, то я признаюсь вам, что просил эту молодую девушку быть моей женой, но она пока отказывается. Я повторю свою просьбу и продолжаю надеяться на успех.
Она — дочь одного мистера Фай, который, как справедливо говорит лэди Кинсбёри, квакер и клерк в одной из контор Сити. Так как он во всех отношениях хороший человек, стоящий, по своей честности и чести, очень высоко во мнении всех, кто его знает, я не могу поверить, чтоб это составляло какую-нибудь разницу. Она, мне кажется, обладает всеми качествами, которые я желал бы найти в женщине, которую мог бы надеяться видеть своей женой. Живут они в доме № 17, Парадиз-Роу, в Галловэе; все подробности, сообщенные лэди Кинсбёри, верны.
Пожалуйста напишите мне строчку, если не сами, то хоть продиктуйте, чтоб мне знать, как вы себя чувствуете.
Невозможно было скрыть это письмо от лэди Кинсбёри. И маркиз, и маркиза, и мистер Гринвуд решили, что Гэмпстед женится на дочери квакера. Отказу ее даже лорд Кинсбёри не придал никакого значения. Вероятно ли, чтоб дочь клерка не пожелала сделаться маркизой? Если бы больной был предоставлен самому себе, он постарался бы думать об этом как можно меньше. Ничего он теперь так сильно не желал как не ссориться с своими старшими детьми. Но жена, при каждом из своих двух ежедневных посещений, напоминала ему об этом.
— Что ж мне делать? — спросил он на третье утро.
— Мистер Гринвуд предлагает, — начала жена, не желая вовсе раздражать его и действительно позабыв, в эту минуту, что никакое предложение мистера Гринвуда не может быть ему приятно.
— К чорту мистера Гринвуда, — крикнул он, приподнявшись со своих подушек. Маркиза так испугалась его резкого движения и гнева, отразившегося на это изможденном лице, что в изумлении вскочила со стула.
— Я требую, — сказал маркиз, — чтоб человек этот оставил мой дом в конце этого месяца.
XXXII. Контора
Отправив ответ лэди Кинсбёри, Гэмпстед решил, что ему необходимо съездить в Траффорд, хотя бы на один день, повидаться с больным отцом. Послание мачехи он получил в субботу, в понедельник и во вторник собирался охотиться, но в среду выедет с вечерним поездом из Лондона и в четверг, рано утром, будет в Траффорде. Он отправил на имя старика дворецкого телеграмму следующего содержания:
«Буду в Траффорде в четверг утром 4 ч. 30 м. Приду со станции пешком. Приготовьте комнату. Скажите отцу».
Он назначил свой отъезд в среду вечером, решившись посвятить часть утра этого дня своим
В ранние часы утра вошел он в контору гг. Погсона и Литльбёрда и увидел мистера Триббльдэля, восседавшего на высоком табурете за громадным столом, который занимал почти всю комнату. Гэмпстед был поражен теснотой и невзрачностью помещения гг. Погсона и Литльбёрда, которое, судя по благородной наружности квакера, представлял себе обширным и внушительным. Невозможно отрешиться от подобной связи идей. Гэмпстед вошел в контору через небольшой дворик и узкий коридор. Здесь он увидел всего две двери и вошел в одну из них, так как она была отворена, заметив на другой надпись: «Кабинет г. директора». Тут-то он и очутился лицом к лицу с Триббльдэлем и маленьким мальчиком, сидевшим по правую руку Триббльдэля, на таком же высоком табурете, как и он.
— Могу я видеть мистера Фай? — спросил Гэмпстед.
— По делу? — отозвался Триббльдэль.
— Не совсем, т. е. по частному делу.
Из-за ширмы, отделявшей от небольшой комнаты значительно меньшее пространство, похожее на клетку, выглянула голова. В этой клетке, как она ни была мала, помещались стол и два стула, и здесь-то Захария Фай занимался своим делом; понятно, что голова, выглянувшая из клетки, принадлежала ему.
— Лорд Гэмпстед! — сказал он с удивлением.
— А, мистер Фай, как поживаете? Мне кое о чем надо с вами переговорить. Можете вы уделить мне пять минут?
Старик отворил дверь своей клетки и попросил лорда Гэмпстеда войти. Триббльдэль, который слышал и узнал фамилию, так и уставился на молодого аристократа, на знатного приятеля своего друга Крокера, на лорда, про которого положительно уверяли, что он женится на дочери мистера Фай. Мальчик, услыхав, что посетитель — лорд, также не спускал с него глаз. Гэмпстед повиновался, но помня, что обитатель клетки сейчас услыхал все, что говорилось в конторе, понял, что ему будет невозможно говорит о Марион без иной защиты от любопытных ушей.
— То, о чем я хочу говорить, не всем можно слышать, — заметил Гэмпстед.
Квакер оглянулся на дверь кабинета.
— Старый мистер Погсон там, — шепнул Триббльдэль. — Я слышал, как он вошел четверть часа тому назад.
— Может быть, ты согласишься походить по двору, — сказал квакер. Гэмпстед, конечно, пошел, но, оглянувшись, убедился, что двор очень необширен для того, что ему предстояло сообщить. Ему необходимо было пространство, чтоб не поворачивать, когда он будет в пылу красноречия. В шесть шагов он пройдет дворик во всю длину; а кто в состоянии рассказать историю своей любви на пространстве шести шагов?
— Не выйти ли нам на улицу? — предложил он.
— Охотно, милорд, — сказал квакер. — Триббльдэль, если б кто-нибудь зашел до моего возвращения и не мог подождать пять минут, ты меня найдешь на расстоянии не более пятидесяти ярдов, вправо или влево от двора. — Гэмпстед, ограниченный пространством, не превышавшем ста ярдов в одной из самых многолюдных улиц Сити, приступил к исполнению своей трудной задачи.
— Мистер Фай, — сказал он, — известно ли вам, что произошло между мной и вашей дочерью?