Марион и косой король
Шрифт:
Не надо! — закричала она, упала на тюфяк и зарыдала в голос.
Замолчи! — зашипела Марго. — Разбудишь весь дом… — и зажала ей рот пухлой, как подушка, ладонью.
Отталкивая руку Марго, икая и всхлипывая, Марион согласилась сделать все, что Марго прикажет. А Марго, сразу повеселев, принялась гладить ее по голове и целовать, и хвалить, и улыбаться, и сказала:
— Я ведь знала, что ты умница и, если тебе разъяснить, поймешь, с какой стороны хлеб маслом намазан. А теперь ложись, спи спокойно. Доброй ночи.
Она гасит свечу и говорит:
— Это дело не стоит откладывать. Пока
Глава пятнадцатая
СТРАХ
Марион казалось, что всю ночь ни за что ей не заснуть, но вдруг открыла глаза и увидела, что ужо утро. Марго спала, улыбаясь во сне, розовая, пышная, пышущая сонным теплом.
Осторожно, чтобы не разбудить ее, Марион отодвинулась, тихо-тихо поднялась — не зашуршала бы солома! — накинула платье, схватила башмаки и выскользнула из чулана. На площадке лестницы она зашнуровала корсаж и еще раз прислушалась. Нет, Марго спала, не шевельнулась. Марион босиком спустилась с лестницы, перешагнула через третью ступеньку, ту, которая скрипит, если ступить на нее. Внизу она обулась, у колодца во дворике ополоснула лицо и, оглянувшись на окно — нет, Марго не смотрит на нее, еще спит, — вышла на улицу и начала подметать мостовую перед домом.
Метла шуршала, будто сзади подкрадывались чьи-то шаги. Тень прохожего падала на Марион, она вздрагивала и замирала. Дверь лавки отворилась; она, не поворачиваясь, искоса бросила на нее взгляд. Нет, это не Марго, это Клод Бекэгю снимает ставню, закрывавшую на ночь прилавок.
Три раза, не смея поднять головы, она водила метлой но одному и тому же месту, но дальше нельзя было медлить, надо было убирать комнаты. Стараясь стать совсем незаметной, ссутулившись, вобрав голову в плечи, она поднялась по лестнице, приоткрыла дверь в залу — из-за каждой двери могла вдруг высунуться толстая, с ямочками на сгибах рука, — но нет, зала была пуста.
Тут она услышала в спальне голос Марго, причесывавшей хозяйку, поскорей опустилась на колени и принялась протирать пол. Но за спиной она все время чувствовала дверь, которая сейчас может открыться и оттуда выйдет Марго. Но нет, там за стеной все еще разговаривали, еще она здесь в безопасности.
Неслышно ступая, осторожно двигаясь — не задеть бы что-нибудь, не стукнуться бы! — вытирала она пыль, а руки дрожали и не слушались. Ох, сейчас, сейчас Марго придет за ней!..
Надо было идти в спальню — стелить постели. Как преодолеть себя? Как решиться войти? Нет, голоса затихли, скрипнула отодвинутая табуретка, послышались шаги, они ушли в коридор, наверно, пошли на кухню.
Как тень Марион пробралась в спальню, подставила скамеечку к кровати, взбила тюфяк, перестелила простыню, не решаясь — не зашелестела
Надо было решиться двигаться дальше. Но как страшно, как невыносимо переступить порог, покинуть спальню! А если спрятаться под кроватью, залезть в самый уголок, прижаться к степе, прильнуть к пыльному полу, чтобы не могли ее найти, как будто никогда ее и не было на свете?..
Но белая, пухлая, как подушка, рука покажется в узкой щели, поползет под кровать, вцепится, пота^ щит, вытащит…
Ах, нельзя, нельзя больше медлить, надо идти убирать в кухне.
Марион приоткрыла дверь в коридор, едва передвигая ноги, держась за стену, сделала шаг и другой.
И вдруг над ее опущенной головой голос Марго:
— Куда ты запропастилась? Пора идти на Малый мост.
Вот оно! Столб на площади, черная пропасть, лопата роет глубокую яму. Заживо?
Прерывающимся голосом, очень громко Марион говорит:
— А как же, я помню! Как же, на Малый мост! Я готова. Не стоит откладывать.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
кончается в 1418 году
Глава первая
ДЕЛО О ЧЕПЦЕ
Снова на набережной и между двух толстых башен под длинным сводом Большого Шатлэ. Вчера Марион дважды прошла под этим сводом, свободная и счастливая. Сейчас она идет, и на плече у нее тяжелая рука сержанта, и нельзя понять, подталкивает или поддерживает. Сбоку идут белошвейка и чулочник. Они злыми глазами косятся на Марион. Если бы могли, закололи бы ее острием взгляда. Но где же Марго? Неужели не вернется, не заступится, ушла совсем?
Длинная зала суда. В конце ее за столом на высоком кресле судья. По бокам, в креслах, пониже его, помощники и следователи. Судья зевнул, прикрыв рот ладонью. Он сел за этот стол с раннего утра, сразу после первой обедни, и это уже седьмое дело. Он устал, и ему хочется есть. Поскорей бы это дело кончилось, и он мог бы пойти домой. Что там жена сварила на обед?..
За узким концом стола писец на треногом табурете чинит перочинным ножом гусиное перо. Пробует кончик пера на ноготь. Ну, начинайте, что ли, поскорей!
Сержант докладывает:
— Я взял эту девчонку на Малом мосту, где она украла полотняный чепец у свидетельницы.
Судья смотрит на Марион, на белошвейку, на чулочника, лениво отмахивается от залетевшей мухи, спрашивает:
— Как твое имя и прозвище?
Писец обмакивает перо в чернильницу, поднимает голову, смотрит на Марион, ждет ответ, чтобы записать его.
Марион шевелит губами, но будто невидимая сила сжала ей горло, и вместо слов раздается слабый писк.
— Громче, — говорит судья.