Марион и косой король
Шрифт:
Вблизи она не так уж красива. Краска кое-где отлупилась, чешуя на хвосте поосыпалась. Что с ней делать?
— А не устроить ли нам свадьбу, веселый свадебный пир? Вон напротив подходящий жених.
Напротив над бакалейной лавкой вывеска «Три восточных короля», и один из них молодой и в короне. Это будет жених, а другие два — свадебные гости.
Друзья, снимай короля с крюка!
Братцы, да он косой! Один глаз на нас, а другой за угол. Годится ли в женихи?
Очень годится, — говорит белокурый студент-немец. — Очень хороший жених для мадам Мелюзины.
Смотрите,
Тотчас косоглазый студент награждает его звонкой затрещиной.
Все хохочут и кричат:
— Хороший, хороший жених!
Но что за пир, когда нет угощения? Студенты рыщут по соседним улицам, тащат пестрые деревянные картины, раскрашенные статуи, железные изображения— «Две семги», «Теленок», «Пеликан», «Два барана», «Петух». Пригодится «Котел» с улицы Старомонетной. Не поленились притащить и дребезжащую «Решетку для жарения» с улицы Штукатуров.
С песнями, с плясками тащат свою добычу.
Петуха в котел — о-ля-ля!Теленка на стол — о-ля-ля!Баран на решетке.Нету, нету, нету соли ни щепотки,О-ля-ля!— Пляши, Мелюзина! Пляши, Катерина! Пляши, косоглазый король!
За запертыми дверями, за закрытыми ставнями мирные горожане просыпаются в ужасе.
— Бургундцы ворвались в Париж, всех нас зарежут!
Сквозь тонкие стены домов проникают дикие вопли:
— Пляши, пляши! Не жалей пятки!
Это всего только студенты веселятся. И успокоенные горожане, надвинув поглубже ночной колпак, снова забираются под одеяло.
Но уже королевский дозор, услышав непривычный шум, спешит верхом и пешком забрать ночных гуляк.
Не тут-то было!
Студенты дозору не подвластны, парижскому прево не подсудны, в тюрьму Шатлэ их не посадишь. Судить и наказывать их может только университет. И, схватив Мелюзину за хвост, студент с треском опускает ее на голову сержанту, и Мелюзина рассыпается в щепки, а сержант вытаскивает меч из ножен, и начинается битва.
Все идет в ход — кулаки, кинжалы, и котел, и решетка для жарения, и два барана, и три короля. Не проходит и нескольких минут — улица усеяна обломками вывесок, раненого сержанта ведут к цирюльнику перевязать голову, студент-немец убит, остальные разбежались.
Королевский дозор с торжеством уводит взятую в плен Катерину.
Дураки вы все! — рыдает она. — Какое вы имеете право? Я на студентов стираю. Я на вас жаловаться буду.
Сама ты дура, — утешает ее сержант. — Из-за пустяков слезы роняешь. Переночуешь одну ночку в тюрьме, ничего с тобой не сделается.
И действительно, ничего с ней не сделалось. На другое утро шла она к себе домой, на улицу Прачек, одну руку уперев в бок, а другой поддерживая на голове смятый и испачканный
Но для других, совсем незнакомых ей людей эта развеселая шутка кончилась очень печально.
Глава пятая
ДОБРЫЙ ГРОТЭТЮ
Однажды в начале лета стражник пришел за Марион утром, в неположенное время, и сказал:
— Прощайся со своими подружками. Больше ты сюда не вернешься.
Марион так испугалась, сразу ослабела от страха, даже сообразить не могла, зачем за ней пришли, куда поведут, будут пытать или сразу выставят к позорному столбу, или случится с ней такое ужасное— и подумать об этом свыше сил! — лопата роет глубокую яму. Для нее…
Она спросила дрожащим голосом:
Куда вы меня поведете?
А вот увидишь, — сказал сержант и засмеялся. — Прощайся скорей, тебя ждут.
Тут все женщины окружили Марион, стали плакать над ней и причитать:
Такая она еще молоденькая, а видно, пришел ей конец.
Мой кошелек, — растерянно оглядываясь, проговорила Марион. — Возьмите его себе, добрые женщины. Уж он мне не понадобится.
Вот она пошла, а стражник шел следом, поддерживая ее, чтобы она не упала.
Стражник привел ее к тюремщику, а тот сидел, держал в руке какую-то бумагу и, увидев Марион, сказал:
Прощай, малютка. Надеюсь, тебе здесь не плохо было. Иди и больше не попадайся.
Я не понимаю, — прошептала Марион.
Что же тут понимать? Свободна ты идти на все четыре стороны. Вот письменный приказ отпустить тебя.
Но Марион, все еще не веря, повторила:
Я не понимаю.
Эх, — сказал тюремщик. — Все тебе объяснить надо, а дело совсем простое. Недавно поймали с поличным одну воровку — Толстую Марго. На суде выяснилось, что это не первая ее кража, а уже несколько лет она этим промышляет. Как полагается по закону, ее присудили к казни. Тут она стала сокрушаться и каяться, призналась во многих своих преступлениях и рассказала, что прошлой осенью украла чепец у белошвейки на Малом мосту, а вину свалила на тебя, стоявшую рядом, а ты в этом деле не повинна. Ее казнили, а тебя приказано освободить. Теперь поняла?
Когда Марион вышла из ворот Шатлэ, отвыкшие ходить ноги едва дртащили ее до улицы Сен-Дени. Она шла, опустив глаза, стыдясь своего запачканного платья, из которого за зиму успела вырасти, своих волос, расчесанных пятерней — гребешка не было, своего неумытого лица. Какой же, наверное, у нее непристойный вид!
По мере того как она приближалась к дому «Трех королей», сердце билось все сильнее. А вдруг ее не узнают, примут за нищенку, вынесут ей корку хлеба или просто прогонят? Но нет, наверно, уже все им известно и про нее и про Марго. Марго, бедная Марго! Наверно, теперь примут Марион с распростертыми объятиями, помоют ее горячей водой, дадут ей чистое платье и сочувственно будут расспрашивать об всем, что ей пришлось пережить.