Марионетка для вампира
Шрифт:
— Ты хотела поговорить, пойдем же!
Он вырвал свой локоть и схватил меня за мой. Сначала грубо, но почти сразу, после тяжелого вздоха, ослабил хватку и попросил следовать за ним. Я не обернулась. Так спиной и пожелала дракону доброй ночи. Моя собственная добрая ночь оказалась сейчас моими стараниями под большим вопросом.
Барон затворил дверь библиотеки и указал на диван. Я присела на самый край и стиснула пальцы между колен. Барон сел напротив. На столе так и осталась стоять вазочка с печеньем. Уже каменным. Хоть гвозди заколачивай. В крышу, которая довольно далеко отъехала
— Вера, я теперь боюсь тебе что-то рассказывать! — то ли прошептал, то ли прошипел барон.
Я выдержала этот взгляд и даже расправила плечи.
— Вы просили простить? Прощать мне вам, в отличие от этих девушек, нечего. А вот понять я вас могу лучше, чем даже ваша милая Жизель! Все это сотворил Милан, ясно? А Петер прекратил все эти мерзости, только сундук отчего-то продолжал таскать с собой. Хотя я понимаю, отчего… От одиночества. Вы же только здесь приделали к куклам ваги. Они одинаковые. Их делали за один присест. Вам было скучно в особняке, одиноко… Без женского внимания и тепла, вот вы и оживили тех, кто в действительности давно мертв. Вашими или не вашими усилиями, не имеет значения. Этот сундук — ваше прошлое, его надо убрать. Не уничтожить, как предлагал дракон, а просто убрать. На время. До августа. Потому что сейчас у вас появилось настоящее. И это настоящее — я! И я не собираюсь выслушивать советы от кукол. И не собираюсь быть куклой в нарядах Александры. Я — Вера. Либо берите меня такой, какая я есть, либо…
Барон молчал. И я побоялась в этом молчании продолжить фразу…
— Я ведь взяла вас таким, какой вы есть, — вдруг выдала я, не подумав. Или думала про это уже долго, но не понимала. — Не молчите, Петер! Канун Рождества. Это время, когда сказки сбываются. Когда злые становятся добрыми. Это когда никто не злится и не ссорится. И если вы сейчас же не улыбнетесь, — я выдержала весомую паузу, — я снова назову вас Миланом. Потому что именно он жил этим шкафом. Он! Не вы! А вы… Вы пообещали жить эти полгода мною…
— Почти восемь месяцев, — пробормотал барон теперь уже точно шепотом. — Вера, простая математика, простая логика… Почти век и меньше года… Ты же понимаешь, какая именно чаша перевешивает в моей душе. Мне тяжело скинуть старую шкуру. Трус, живущий во мне, лелеял твой отказ… И я за эту неделю так и не вытравил его из себя до конца…
— А мне, думаете, не страшно?! — перебила я, действительно испугавшись услышать какое-нибудь очередное страшное признание. — Вдруг попасть в мир, где живут оборотни, драконы и… — Я не сумела произнести вслух слово «вампиры», я его просто подумала. Думаю, барон легко догадался о нем по моему взгляду. — И вы не желаете мне помогать, хотя и обещали… Вы обещали быть рядом и держать меня за руку. Меня, слышите?! Не вагу, а меня. За руку, а не дергать меня за нервы, на которые подвесил меня ваши… Знакомые… — закончила я и отвернулась к окну, за которым давно разлилась ночь.
Темная. А скоро будет снежная буря. Дракон разозлился. И за дело!
— Да поставьте уже эту шкатулку! — закричала я, наверное, так громко, что карлику даже не нужно было подслушивать под дверью, чтобы услышать меня.
Барон будто машинально протянул
— Это твое. Драгоценности моей матери. Я дал слово никогда их не закладывать. Я проиграл их все за эту осень. Одну вещь за другой, чтобы они никогда не попали в руки Яна и Ондржея. Я не просил их назад, ты мне веришь?
Я кивнула и, взяв шкатулку, опустила ее рядом с печеньем и керосинкой. Барон теперь заботливый. Носит за мной лампу, не свечу.
— Верю. Может, надо вернуть их дракону?
Петер едва заметно улыбнулся.
— Вернуть? Ты же слышала, это свадебный подарок. Подарки не возвращают. И я рад… Буду рад, если эти камни вновь почувствуют женское тепло. Без него ужасно живется даже камням, уж поверь мне…
Петер опустил глаза, а я закусила губу. На дворе ночь. Ночь…
— Петер…
Я зря позвала. Он уже давно смотрел мне в лицо. С надеждой.
— Уже поздно. Пойдемте спать.
Я не дышала. Он, кажется, тоже. А лучше бы выдохнул и поднялся.
— Ты права…
Он затряс головой, и седая челка занавесила взгляд. Правда, глаза он уже прикрыл. Только бы не попросился спать на диван. Еще одной бессонной ночи я не выдержу…
— Возьми лампу. Шкатулку можешь оставить здесь. Ее никто не возьмет.
— И лампу можно оставить здесь, — проговорила я еще тише, чем раньше. — Потушите ее и… Мы ведь пойдем наверх вместе? Рука об руку. И я хочу считать шаги в полной темноте. Как в тот первый раз…
— Когда ты еще меня не боялась? — спросил барон и, не дождавшись ответа, потушил лампу.
Диван скрипнул. Барон с тяжелым вздохом протянул мне руку.
— Десять шагов до двери.
— Я знаю, — прохрипела я, вкладывая руку в его ладонь.
Больше между нашей горячей кожей нет никаких преград.
— Я высчитала все шаги, — продолжала я с рвущимся из груди сердцем. — Но все равно хочу, чтобы вели вы…
— А я хочу, чтобы это делала ты… Потому что боюсь сделать что-нибудь не так. Я забыл, как приносить женщине радость. Я так долго приносил ей лишь боль.
Десять шагов мы отшагали в полной тишине.
— Вера, не молчи. Не злись… Прошу тебя. Пойми, полвека прошло…
— Полвека? — я старалась говорить ровно, хотя в душе лопнул натянутый нерв. — Даже так… Но ведь вы хвалились замечательной памятью…
— Дальше тридцать шагов, — шепнул барон мне в ухо.
— Там их не тридцать, а всего восемнадцать и затем десять.
Я взяла барона за руку.
— Это смотря каким шагом идти? Женским или мужским. Или…
Пол ушел из-под ног. Я ухватилась за шею барона и спрятала голову у него на плече.
— А бегом сколько?
— Не считал, — усмехнулся Петер.
И рванул с места.
Эпизод 7.7
Рождественское утро наступило в полдень. Благодаря часам. Я даже села от неожиданности, потеряв с груди пуховое одеяло. Часы били внизу: мерно, гулко, сказочно. Удивительным было и тепло, пропитавшее вместе с розмарином воздух спальни. Мне даже не захотелось снова укрываться. Хотя и желания вылезти из кровати для того, чтобы отыскать источник тепла, не возникло. Что происходит?