Марионетка для вампира
Шрифт:
Я повернула голову к мужу — барон спал сном младенца: его не то что часами, его пушкой теперь не разбудишь. После такой ночи… Мысленно я даже во сне порывалась уйти к себе в спальню и оставить Петера в покое. Вся его решимость осталась на предпоследней ступеньке лестницы.
Сначала я подумала, что барон испугался дежавю: последний раз, когда он бегом нес меня на руках в свою спальню, я наградила его тремя оплеухами. Я тоже вздрогнула от этого воспоминания и подумала тогда, что это даже неплохо, что барона мучает совесть. Значит, постарается не повторить
Он церемониально распахнул передо мной дверь. На столе горел подсвечник. Не керосинка. Горел довольно давно. Значит, барон надеялся, что мы вернемся сюда вдвоем. Я повернулась к нему с улыбкой. Ненатужной. Радостной, которая появилась сама собой. Но вот барон исчез от двери. Бочком прошел в угол и замер там в темноте. Не надо мне дежавю первой встречи! Не надо…
— Петер, вернитесь на свет! — проговорила я в приказном тоне, но барон приказу не подчинился. — Тогда я пойду к вам…
К концу фразы я засомневалась в интонации. Решимости брать эту ночь в свои руки не появилось — я боялась близости не меньше, чем до того боялась уксуса. Или больше… Намного больше. От моего неровного дыхания дрожали свечи!
— Вера, нет! — В возгласе барона слышался неподдельный ужас. — Останься у столика, прошу… Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты меня не видишь.
— Но я все равно вижу вас! — после небольшой паузы перекричала я обезумевшее сердце. — Петер, пожалуйста…
— Вера, пожалуйста… — в его голосе слышалась теперь неприкрытая мольба. — Я хочу просто на тебя смотреть…
Я прикрыла глаза и ухватилась за спинку стула. Пятьдесят лет, он ведь не просто так это сказал, а я дура… Идиотка, полная! Что делать, что делать… Мне с ним жить восемь месяцев под одной крышей и, вполне возможно, все же в одной кровати, хоть и по разные ее стороны. Что я нервничаю, точно невинная девочка в первую брачную ночь со стариком-мужем!
— Петер! — я умоляла голос не дрожать. — Хотите, я разденусь?
Я не могла открыть глаз, физически не могла. На ресницах проступили слезы, больше похожие на клей.
— Вера, да на тебе и так ничего нет…
О, господи! Как хорошо, что я не вижу его лица, а на моем играют отблески пламени, скрывая стыдливый румянец. Если бы со мной действительно говорил человек из начала прошлого века, я бы приняла его возглас за правду. Но со мной говорит вышибала из борделя, бросивший гнусные дела только в семидесятых! Из его уст это звучит издевкой! Мне никогда и в голову не приходило вытащить из чемодана единственное платье, которое Ленка сунула туда на случай королевского приема!
— Что мне тогда делать?
Надо было просто спросить разрешения лечь спать. Раздеться, спрятаться под одеяло и сделать вид, что действительно сплю… И тихо ждать, когда супруг поборет стеснительность и хотя бы обнимет меня, как в ту ночь в гостевом доме. Мне будет этого достаточно для того, чтобы спокойно уснуть.
— Присядь на стул…
От тихого голоса по спрятанной в теплый свитер спине пробежал холодок.
— На стул
— Господи!
Это не был вздох, это был рык раненого зверя. Барон шумно съехал на пол.
— Ты никогда меня не простишь…
Я с трудом разобрала слова. Барон явно прикрыл рот ладонью.
— Я и не обещала простить…
Холод сменился жаром, и я шагнула в темноту — к барону, прочь от огня!
— Петер!
Я почувствовала, как он забился в самый угол и подтянул ноги к груди. Я, плюхнувшись подле него на колени, сделала на них еще один шаг, чтобы уткнуться носом в скрытый за ладонями нос барона.
— Петер, я должна вам признаться в чем-то очень важном…
Он не убрал рук от лица, но я почувствовала, как напряглись его плечи.
— Тогда перед ужином… Вы обвинили меня зря. Меня не интересовало ваше лицо… — я непроизвольно сглотнула и сильнее прижала нос к пальцам барона. — Меня интересовали ваши губы… — Я сгорбилась, и вместо носа к пальцам барона прижимался теперь мой лоб. — Я хотела вас поцеловать, а вы… Вы не поняли этого… Господи, я впервые в жизни первая подошла к мужчине и…
Да вы не мужчина, барон! То есть не джентльмен! Скажите уже наконец хоть что- нибудь, ведь нельзя спокойно наблюдать или хотя бы слушать, как женщина выворачивает перед вами душу наизнанку. Садист! Настоящий неисправимый садист!
— Вы хотите получить от меня второй шанс?
Он не убрал рук. И в этом было его счастье — словесная оплеуха могла бы вернуться звонким бумерангом. И чем бы тогда все закончилось, лучше даже не думать… Но мы выдержали паузу. И я поднялась на ноги.
— Нет, я просто хотела сделать признание. А теперь я пойду спать. Доброй ночи, пан барон.
Я хотела сказать «Петер», но в самый последний момент передумала. Ему не нужны никакие ласковые обращения и уси-пуси, для него нет большей ласки, чем слышать из чужих уст свое настоящее имя. И вот этой ласки он от меня не дождется, пока не станет вести себя достойно взрослого — не буду говорить, старого — мужчины.
Один шаг, два, три… Ни одного слова, ни одного вздоха не полетело мне в спину. Я уже почти коснулась ручки на двери в коридор.
— Наши комнаты смежные, — проговорил вдруг барон своим обычным голосом. — На стене не зеркало, это дверь. В витиеватой раме сделана ручка в виде грозди винограда, а здесь стоит шкаф. Его можно подвинуть в сторону…
Я отдернула руку. Черт возьми! Он что, трясется за свою мужскую репутацию? В коридоре есть дежурные? Ничего, я буду играть роль примерной жены.
— Не надо ничего двигать. Меня ваша кровать вполне устраивает.
Я вернулась к подсвечнику и начала медленно раздеваться. Так медленно, что меня заколотило от холода. Но надо хотя бы раз в жизни устроить стриптиз. Пусть и без танцев. И в конце-то концов не перед посторонним же человеком, а перед мужем… Который повидал таких девочек, которых мне и на луне не переплюнуть! И все же, я младше их всех на полвека. У меня хорошая фора!