Маришка
Шрифт:
Я повторила про себя труднопроизносимые слова, глупо моргая и глядя на Макса. Он улыбнулся с пониманием и сказал:
– Гадость, одним словом. Вам ее подмешали в коктейль ваши вчерашние друзья из клуба.
– Зачем? – совершенно искренне удивилась я.
– Много вариантов ответов, – ответил Макс, разглядывая мое лицо. – Но вряд ли для того, чтобы порадовать вас. Безусловно, экстези улучшает настроение, добавляет энергичности, но, наряду с этим, он заставляет вырабатываться окситоцин. Знакомый термин?
Я чувствовала себя студенткой на экзамене, к которому забыла подготовиться. Мысли путались, и никак
– Это такой гормон, – терпеливо пояснил он мне, – который повышает уровень доверия между людьми и увеличивает сексуальную активность. В купе с безудержной энергией это получается гремучая смесь. Если учесть тот факт, что вам его подмешали без вашего ведома, намерения не отличались особым благородством. – Макс опять вздохнул и с жалостью посмотрел на меня. – Обычно такой коктейль рассчитан на то, чтобы девушка не сопротивлялась насилию и ее легко можно было бы заставить делать вещи, на которые бы она сама не стала идти. Так понятнее?
Какое-то время я смотрела на него, осмысливая услышанное, а потом закрыла лицо руками и сползла под одеяло, укрывшись с головой.
Макс, не зная того, своими словами разбудил во мне воспоминания о событиях, которым уже больше десяти лет. Они начали переплетаться с обрывками того, что мой мозг смог запомнить из этой ночи. Как в фильмах ужаса, они водоворотом затягивали мое сознание в пропасть, откуда так тяжело вырваться. Там так холодно…
Когда меня начала колотить крупная дрожь, которую я уже не могла унять, я догадалась, что это не от холода. Это начинается истерика.
Макс откопал голову из-под одеяла, приподнял и стал поить водой.
– Тихо, тихо, Маша, все нормально… уже нечего переживать, – успокаивал меня он, пока я пила воду. – Это у вас нормальная реакция после эйфории, которую навязывают наркотики.
В чем-то он был прав, потому что чувствовала я себя крайне отвратительно. Похоже, что я не очень хорошо переношу крысиный яд…
Когда мне удалось немного успокоиться, я оперлась спиной о спинку кровати, натянув на себя одеяло до подбородка, и попробовала улыбнуться.
– Вам лучше?
– Да, спасибо. Просто у меня сейчас непростой период в жизни, поэтому…
– Я знаю про Игоря, – мягко остановил Макс мои оправдания.
Мы помолчали немного.
– Маша, я предлагаю тот стакан воды, который я сейчас в вас влил, считать выпитым на брудершафт и перейти на «ты». Идет?
Действительно, какие могут быть условности после того, что Макс видел? Да и, может, я краснеть от его взгляда перестану? Ненавижу краснеть.
Я кивнула в знак согласия, потерла глаза и посмотрела на свои руки. На пальцах отпечатался след от макияжа, который Яна вчера наносила мне на лицо. Я замерла, соображая, что сейчас может там твориться, и закрыла лицо руками.
– Очень страшно, да? – тихо спросила я у Макса.
– Ну… приемлемо. Жаль только, что ты волосы остригла.
Это его «ты» неожиданно резануло мой слух.
– Отрастут. Закройте… мм… закрой глаза. Пожалуйста.
Макс послушно закрыл глаза руками.
Я сползла с кровати, поправляя на себе короткое, узкое платье. Придав ему более-менее приличный вид я, шатаясь, подошла к зеркалу и смело взглянула в него. То, что я там
Все было хуже, чем я предполагала. Короткие волосы растрепались и торчат, как крашеная в черный цвет солома из стога. Вокруг губ малиновое пятно от размазанной помады, въевшейся в кожу, а вокруг глаз – неровные круги из остатков туши, теней и карандаша. Все это – жалкие остатки образа роковой женщины. Единственное, что не изменилось после вчерашнего, цвет глаз, который на фоне моего теперешнего цвета волос стал иметь какой-то неестественно синий цвет.
– Слабонервных просьба удалиться, – грустно усмехнулась я. – Макс, знаешь анекдот: «Месье, это картина Пикассо? Нет, мадам, это зеркало».
Макс рассмеялся и сказал:
– Маша, ты еще отлично выглядишь после вчерашнего, поверь мне.
– У нас, похоже, разное понимание выражения «отлично выглядишь».
Я посмотрела на Макса, который отражался в зеркале. Он оперся локтем о подлокотник на кресле и пальцами массировал висок, разглядывая со стороны мое отражение. Наши взгляды встретились в зеркале, и он слегка улыбнулся мне.
– А почему вы с Тимкой меня ко мне домой не отвезли? – спросила я у него.
– Побоялись тебя одну оставлять. Мы же не знали, чем тебя опоили, а Тимур точно не знает, на какие препараты у тебя аллергия. Нужно было понаблюдать за твоим состоянием. К нему везти нельзя – там больные дети и теща. Мы посоветовались и решили, что вариант отвезти тебя ко мне будет для всех самым приемлемым.
– Ясно, – вздохнула я и с тоской осмотрела себя в зеркале. – Макс, могу я попросить у тебя какую-нибудь рубашку? А то я в этом платье чувствую себя девочкой по вызову. Я не привыкла к такой одежде и вообще…
– Конечно. – Он легко поднялся с кресла, раздвинул стенки гардероба в шкафу и кивнул головой в сторону рубашек, висящих на вешалках. – Бери, что тебе нравится. Ванна по коридору налево, если нужно. Я пойду пока чай тебе заварю.
В ванной на стеклянных полочках были аккуратно расставлены бритвенные принадлежности и какие-то баночки с иностранными названиями. У большого зеркала над умывальником, подсвеченного с разных сторон, стояла мужская туалетная вода. Я понюхала крышку. Да! Это тот самый запах, который мне так нравится на Максе. Я покрутила в руках флакон светло-голубого цвета. Вместо названия я увидела иероглиф, выдавленный на матовом светло-голубом стекле. Я аккуратно поставила флакон на место и стала отмывать темные круги под глазами.
Только сейчас до меня дошло, что, кроме вещей Макса, я не заметила ни одной женской. Ни в ванной, ни в гардеробе, куда я направилась после того, как умылась.
Я накинула поверх платья голубую рубашку и закатала рукава до локтей. Рубашка была на пару размеров больше и платья из-под нее было практически не видно. Взглянув на себя в зеркало, я вздрогнула. Никак не могу привыкнуть к себе с короткими черными волосами. Это же надо было так резко изменить имидж!
Макс сидел за столом и что-то делал в своем телефоне. Услышав, что я подошла, он окинул меня быстрым взглядом и кивнул на стул напротив себя. На столе стояли две чашки с чаем и крошечный серебряный поднос со стеклянным набором – мед, сахар, корица и какие-то травы. Чай имел зеленовато-желтый цвет и тонкий цветочный аромат с пряными нотками.