Марита: женское счастье
Шрифт:
– Иначе что, леди Марита?
– Еле слышно спросил он.
– Я позову родителей.
– Ещё увереннее произнесла я.
– Они внизу, ужинают.
– Поверьте мне, я умею громко кричать.
– Это я проверю после свадьбы.
– С ужасно пошлой гримасой отреагировал он. Нет, я не собиралась притворяться наивной девчонкой, которая не понимает столь толстые и неприличные намёки, я замахнулась рукой для второго удара по ещё розоватой щеке.
Но рука моя была перехвачена, и запястье сжали до боли, что сквозь зубы вырвался мой собственный рык. А мгновением позже меня приложили
Нет, это был не первый мой поцелуй в жизни. Мои гуляния до утра действительно не были столь целомудренны, как казалось нашим родителям. Мы иногда выпивали, безобразничали, и порой играли в самую обычную бутылочку. Дальше поцелуев никогда не заходило, других неприличных вещей мы не делали, но в столице бы мне, наверное, уже оторвали за это голову.
Наконец Дерек отлип от моих губ, а я тяжело задышала, параллельно потирая бедное пострадавшее запястье. Лицо жениха засветилось улыбкой, а далее я услышала:
– Целоваться не умеешь, видать и вправду в углах не зажимали и на сеновалы не водили. Тогда действительно обязан принести вам свои извинения, леди Марита.
– Издевательски произнёс нахал.
– Если вы закончили своё расследование, господин Дерек, то я озвучу свою просьбу ещё раз, убирайтесь из моей комнаты и более не смейте пересекать порог.
– Как вам будет угодно.
Несмотря на то, что я до последнего не верила, что он исчезнет, жених действительно поклонился и покинул комнату. Я тяжело вздохнула, дотронулась пальцами опухших губ и зарылась в подушки и одеяла с глубоким болезненным стоном. За что жизнь надо мной так потешается?
Я спала со слезами на глазах, причиной тому стала вновь высокая температура и ночной бред. В какой-то момент мне казалось, что я буквально оглушаю дом стонами, но была перед собой бессильна. Я не могла даже открыть глаз, не то чтобы подняться за лекарством. В тот миг, когда мне казалось, что я умираю, я услышала стук собственной двери. Свет от ночника пронзил меня вспышкой через закрытые веки, и я снова начала стонать и даже всхлипывать. В этот момент на мой лоб легла ладонь, подарив некое успокоение, мгновение, но это мгновение казалось очень нужным сейчас.
– Госпожа Фелиция.
– Громко позвал мужской голос, разрывая мои ушные перепонки.
– Госпожа Фелиция.
– Ещё громче.
Спустя какое-то время я сквозь дикую головную боль услышала шаги и мамин возмущённый голос.
– Что случилось? Что вы тут делаете, да ещё в таком виде?
– Да какая разница? Несите свои лекарства, ваша дочь горит.
Потом моего лба коснулась мокрая холодная ткань. Свет стал более приглушённым, рядом стоящие люди перешли на шёпот. Я слышала шуршание, постукивание стекла.
– Вот эту, дайте ей, должно помочь.
– Различить, кому принадлежит фраза, я не смогла.
Я почувствовала прикосновение склянки к губам, а затем в рот влилась противная вяжущая
– Вы знаете, где кухня? Хорошо. Там молоко и мёд, вы сразу найдёте. Чтобы разжечь огонь, найдёте спички на столе, подогрейте, а я пока разотру её согревающей мазью.
– Хорошо.
И вновь я стонала, пока мне растирали грудь и спину колющей и обжигающей мазью. Я успела провалиться из бреда в дрёму, когда услышала тихий стук и чуть громкое "Войдите". Сладкое молоко лилось по губам, немного обжигало язык, и так приятно согревало всё внутри и смягчало горло. Проглотив последнюю каплю, меня тут же унесло в крепкий сон. Вообще молоко с мёдом, моё любимое лекарство, но мама давала его только после совершения прочих целебных процедур. Уверяла, что это не лекарство, а просто способ ускорить процесс лечения и расслабить меня.
Открыв глаза, я оказалась в тёмной комнате. Облегчённо вздохнула, поняв, всё хорошо, это моя обитель, просто плотно закрыты шторы. А вот сюрприз, который я увидела, переворачиваясь на бок, ни капли меня не порадовал. Рядом с кроватью, в перетащенном из угла кресле, спал не кто-то, а полуголый Дерек. Как полуголый? А вот так, в одних штанах, а на плечах его покоился мой любимый пледик. Вот вам и вопросик, стирка поможет или сразу выбросить? А затем я вспомнила руку на лбу, перешёптывание и молоко с мёдом, и поняла, более ни к кому в этом доме, мама на вы не обращается.
Я привстала на локте, кровать предательски скрипнула, и жених встрепенулся, сонно распахнул глаза, под которыми были заметны мешки усталости, и внимательно посмотрел на меня.
– Как себя чувствуешь?
Моя челюсть упала, а глаза широко раскрылись, что-что, а такого я услышать не ожидала. И вообще видеть его здесь тем более не ожидала. Но лицо Дерека не искажала привычная надменность, ехидство или что-то подобное, а лёгкое волнение, оно было искренним. Издать какой либо звук, я смогла лишь после того, как он ещё раз повторил вопрос, правда громче, нетерпеливее и злее.
– Что вы тут делаете?
– Обескуражено прошептала я.
– Как ты себя чувствуешь?
– Третий раз спросил он, уже трясясь от злости. Я не отставала, задала свой вопрос повторно, на что и получила ответ.
– Ты стонала, звала на помощь, а я рядом проходил.
– Я же сказала вам не пересекать порог моей комнаты.
– Всё тем же шёпотом продолжала я зверствовать.
– Могла бы и спасибо сказать, так всю ночь и мучилась, если бы я мать твою не позвал, и если бы полотенца всю ночь не менял.
Я ощупала руками волосы, чёлка была растрёпанной и мокрой, значит, не врёт. Но от неприязненной лжи меня это не смогло остановить.
– Спасибо, конечно, но если ещё раз услышите мои мольбы о помощи, знайте, это я кого-нибудь прошу разрушить нашу помолвку.
Рык, в пору проснуться всему дому. Затем он вскочил, тяжёлое кресло рывком полетело в сторону, прозвучал оглушительный грохот. Как и вчера, его руки упирались о мой матрас, а он теперь нависал сверху, взгляд прожигал насквозь, а зубы, казалось, вот-вот заскрипят от злости.