Марита: Женское счастье
Шрифт:
– Целоваться не умеешь, видать и вправду в углах не зажимали и на сеновалы не водили. Тогда действительно обязан принести вам свои извинения, леди Марита. – Издевательски произнёс нахал.
– Если вы закончили своё расследование, господин Дерек, то я озвучу свою просьбу ещё раз, убирайтесь из моей комнаты и более не смейте пересекать порог.
– Как вам будет угодно.
Несмотря на то, что я до последнего не верила, что он исчезнет, жених действительно поклонился и покинул комнату. Я тяжело вздохнула, дотронулась пальцами опухших губ и зарылась в подушки и одеяла с глубоким болезненным стоном. За что жизнь надо
Я спала со слезами на глазах, причиной тому стала вновь высокая температура и ночной бред. В какой-то момент мне казалось, что я буквально оглушаю дом стонами, но была перед собой бессильна. Я не могла даже открыть глаз, не то чтобы подняться за лекарством. В тот миг, когда мне казалось, что я умираю, я услышала стук собственной двери. Свет от ночника пронзил меня вспышкой через закрытые веки, и я снова начала стонать и даже всхлипывать. В этот момент на мой лоб легла ладонь, подарив некое успокоение, мгновение, но это мгновение казалось очень нужным сейчас.
– Госпожа Фелиция. – Громко позвал мужской голос, разрывая мои ушные перепонки. – Госпожа Фелиция. – Ещё громче.
Спустя какое-то время я сквозь дикую головную боль услышала шаги и мамин возмущённый голос.
– Что случилось? Что вы тут делаете, да ещё в таком виде?
– Да какая разница? Несите свои лекарства, ваша дочь горит.
Потом моего лба коснулась мокрая холодная ткань. Свет стал более приглушённым, рядом стоящие люди перешли на шёпот. Я слышала шуршание, постукивание стекла.
– Вот эту, дайте ей, должно помочь. – Различить, кому принадлежит фраза, я не смогла.
Я почувствовала прикосновение склянки к губам, а затем в рот влилась противная вяжущая жидкость. Захотелось выплюнуть, но рот больно зажали, и пришлось глотать, чтобы не захлебнуться. Затем вновь шёпот.
– Вы знаете, где кухня? Хорошо. Там молоко и мёд, вы сразу найдёте. Чтобы разжечь огонь, найдёте спички на столе, подогрейте, а я пока разотру её согревающей мазью.
– Хорошо.
И вновь я стонала, пока мне растирали грудь и спину колющей и обжигающей мазью. Я успела провалиться из бреда в дрёму, когда услышала тихий стук и чуть громкое «Войдите». Сладкое молоко лилось по губам, немного обжигало язык, и так приятно согревало всё внутри и смягчало горло. Проглотив последнюю каплю, меня тут же унесло в крепкий сон. Вообще молоко с мёдом, моё любимое лекарство, но мама давала его только после совершения прочих целебных процедур. Уверяла, что это не лекарство, а просто способ ускорить процесс лечения и расслабить меня.
Открыв глаза, я оказалась в тёмной комнате. Облегчённо вздохнула, поняв, всё хорошо, это моя обитель, просто плотно закрыты шторы. А вот сюрприз, который я увидела, переворачиваясь на бок, ни капли меня не порадовал. Рядом с кроватью, в перетащенном из угла кресле, спал не кто-то, а полуголый Дерек. Как полуголый? А вот так, в одних штанах, а на плечах его покоился мой любимый пледик. Вот вам и вопросик, стирка поможет или сразу выбросить? А затем я вспомнила руку на лбу, перешёптывание и молоко с мёдом, и поняла, более ни к кому в этом доме, мама на вы не обращается.
Я привстала на локте, кровать предательски скрипнула, и жених встрепенулся, сонно распахнул глаза, под которыми были заметны мешки усталости, и внимательно посмотрел на меня.
– Как себя чувствуешь?
Моя челюсть упала,
– Что вы тут делаете? – Обескуражено прошептала я.
– Как ты себя чувствуешь? – Третий раз спросил он, уже трясясь от злости. Я не отставала, задала свой вопрос повторно, на что и получила ответ. – Ты стонала, звала на помощь, а я рядом проходил.
– Я же сказала вам не пересекать порог моей комнаты. – Всё тем же шёпотом продолжала я зверствовать.
– Могла бы и спасибо сказать, так всю ночь и мучилась, если бы я мать твою не позвал, и если бы полотенца всю ночь не менял.
Я ощупала руками волосы, чёлка была растрёпанной и мокрой, значит, не врёт. Но от неприязненной лжи меня это не смогло остановить.
– Спасибо, конечно, но если ещё раз услышите мои мольбы о помощи, знайте, это я кого-нибудь прошу разрушить нашу помолвку.
Рык, в пору проснуться всему дому. Затем он вскочил, тяжёлое кресло рывком полетело в сторону, прозвучал оглушительный грохот. Как и вчера, его руки упирались о мой матрас, а он теперь нависал сверху, взгляд прожигал насквозь, а зубы, казалось, вот-вот заскрипят от злости.
– Я сидел над тобой всю ночь, а ты смеешь мне дерзить?
– Вы. – Поправила я.
– Ах да, ваши наивные приличия, леди Марита, как я мог о них забыть, а главное когда? Наверное, тогда, когда вливал в ваше горло молоко с мёдом. Нужно было разогреть его сильнее, чтобы оно сожгло ваш наглый язык.
– Тогда начните с вашего языка, господин Дерек. Ведь вы первый начали меня оскорблять. Я, Марита Грэй, и запомните, я не забываю обид.
В тот день он наградил меня ещё одной насмешливой улыбочкой и вышел из комнаты. Сломанное бедное кресло пришлось чинить одному из братьев. Спустя пару дней мне стало лучше, к работе меня не допускали, но свою комнату, и даже дом я начала покидать. С Дереком наедине меня тоже больше не оставляли, нас всюду сопровождала Мариса. Спустя неделю жених покинул нашу семью, чтобы вернуться ещё спустя пять дней и объявить о переносе свадьбы на более ранний срок, а точнее, у меня оставалась последняя неделя свободы.
Я никогда так часто не плакала, даже когда была совсем малышкой в люльке. Эту неделю я ревела каждую ночь, иногда тихо, иногда в голос, но глаза мои были опухшие стандартно. С Дереком мы воевали, ежедневные перепалки, обиды и капризы с моей стороны, обвинения и непристойные намёки с его стороны. Всего лишь за семь дней он успел запугать меня, пару раз чуть не поднял руку, а моё психологическое состояние вообще превратилось в пепел и развеялось на ветру.
Мать и отец упорно не замечали, как их дочь превращается в клок нервов, как жизнерадостность и жизнелюбие утекает, словно песок сквозь пальцы. Дерек же становился всё счастливее с каждым днём, как энергетический вампир, он высасывал меня до полного опустошения и выкидывал, пока я снова не наполнюсь энергией. Единственной отдушиной были братья и сестра. Они поддерживали, старались приободрить, похищали из компании нерадивого жениха, но спасти не могли.