Мария Федоровна
Шрифт:
Вскоре появились сообщения в английских газетах, что эта корреспонденция готовится к изданию и в Англии. Этому надо было как-то воспрепятствовать, но как? За советом Ксения обратилась к Королю, который свел ее со знатоком по улаживанию деликатных династических ситуаций, поверенным Королевской Семьи сэром Чарльзом Расселом. Опытный юрист посоветовал единственно верный при данных обстоятельствах ход: добиться через английский суд доверенности на управление собственностью Николая II в Англии. Ксению не надо было долго уговаривать, она тотчас согласилась.
Сэр Чарльз взялся за это дело и подал подобное
Что же касается доходов от «управления имуществом Царя Николая II», то в этом деле Ксению ожидало горькое разочарование. Она получила лишь несколько небольших контейнеров из Ипатьевского дома в Екатеринбурге, где в 1918 году была убита Царская Семья. Содержание же их не принесло никаких имущественных надежд. Это были случайные остатки гардероба, какой-то битой посуды и фрагменты поломанных ювелирных украшений. Стоимость всей этой «собственности» не превышала 500 фунтов стерлингов.
Тогда Ксения вознамерилась сама заняться «денежными операциями», показав в этом деле полную неспособность. Хотя она и продала некоторые из своих драгоценных украшений, но по цене, которая в несколько раз была ниже возможной, а некоторые вещи у нее вообще были фактически украдены. Вся эта история получила широкую известность, и чуть не последней о ней узнала мать, находившаяся в тот момент в Англии. 4/14 апреля 1923 года Мария Федоровна записала в дневнике:
«Ксения сегодня не пришла, так как у нее возникло одно неприятное дело — она была вызвана на допрос по поводу ее прекрасных жемчугов, которые она хотела продать, но ей страшно не повезло. Она попалась в лапы ужасного обманщика еврея, который вместе с другим подлецом выкрал жемчуга и деньги оставил себе. Я ничего об этом не знала и была в совершенном негодовании по поводу этой ужасной истории и в связи с тем, что ей самой пришлось обо всем этом заявить и выступать свидетелем. Совершенно ужасно! И конечно же в тот же вечер я прочитала об этой истории в газетах!»
В результате — единственную надежду на будущее благополучие своей семьи Великая княгиня Ксения начала возлагать лишь на сокровища матери. Но все попытки дочери получить доступ к материнскому богатству оказывались безрезультатными. Не помогало даже постоянное нагнетание страхов.
Постепенно сохранность мемориальных ценностей стала волновать Марию Федоровну. Старая женщина начала бояться потерять овеществленные свидетельства отлетевшей в вечность жизни, хранившиеся в ларце. Она стала держать коллекцию в своей спальне, куда доступа посторонним не было. И в Амалиенборге, и в Видёре она постоянно заставляла дочь Ольгу, выполнявшую при ней последние годы роль доверенной сиделки и медсестры, ставить шкатулку-ларец так, чтобы она могла его видеть и лежа в постели.
Как потом вспоминала Ольга Александровна, «я
Как только Мария Федоровна тихо покинула мир земных страстей, то вокруг драгоценного наследства разгорелась настоящая схватка. Собственно, это была даже не столько схватка, а неприличная интрига, в которую оказались втянутыми не только близкие родственники, но и целый ряд иных влиятельных лиц.
Тело покойной еще не было погребено, а собрание драгоценностей в полной тайне и с конспиративными предосторожностями уже следовало в Лондон. Детективная история с драгоценностями Императрицы Марии до сих пор так до конца и не прояснена. Достоверных сведений здесь все еще значительно меньше, чем сделанных позже многочисленных тенденциозных «заявлений», «пояснений» и «опровержений». Однако в общих чертах судьбу сокровищ все-таки можно установить. И главный вывод тут не подлежит сомнению: вся эта махинация сделалась возможной благодаря сговору Английского Короля Георга V и Великой княгини Ксении Александровны.
Завещание Марии Федоровны, вскрытое на следующий день после похорон, не содержало никаких сюрпризов. Как вспоминал ее зять Александр Михайлович, «как мы все и ожидали, за исключением пособия слугам, все свое имущество, собственные драгоценности и те, которые были унаследованы от Королевы Александры, моя теща оставила двум своим дочерям».
Мария Федоровна сдержала свое обещание: ее дочери «получили все». Таковая была ее последняя воля, которая, увы, не стала непререкаемым законом для живых. Еще до того, как завещательное распоряжение стало известно, с самой ценной частью имущества уже начались тайные манипуляции.
На похоронной траурной церемонии в Дании присутствовал последний царский министр финансов дел П. Л. Барк (1869–1937), сумевший эмигрировать в Англию и добиться там влиятельного положения: стать советником директора Британского Банка. Управляющий финансами короля Фредерик Понсоби попросил Барка поехать в Данию и сделать все возможное, чтобы сокровища Императрицы Марии как можно скорее прибыли в Англию.
Барк с поставленной задачей справился блестяще: прибыв в Видёре, сразу же встретился с Ксенией, которая и передала ему ларец с драгоценностями, не уведомив о том никого. В своих воспоминаниях Понсоби писал, что эта акция была проведена Барком с полного согласия Ксении и Ольги, в присутствии которых шкатулка якобы «была опечатана и тотчас отправлена» в английское посольство в Копенгагене. В тот же день, на первом же пароходе с надежным сопровождением драгоценности отбыли в Лондон.
На самом же деле Ольге Александровне ничего не сообщили; она узнала обо всем лишь постфактум. Как позже она говорила с горечью, «Ксения сама занялась сделкой. Мне дали понять: меня все это мало касается, поскольку я замужем за простолюдином». Ксения Александровна вдруг решила, что она имеет неоспоримые преимущества, хотя, согласно завещанию Марии Федоровны, обе дочери являлись равноправными наследницами. Но старшая сестра уже не считала младшую себе равной по причине ее «недостойного брака».