Мария Федоровна
Шрифт:
Время жестоко, оно ни для кого не делает исключений, и всё, хорошее и плохое, все уходит. Лишь память остается хранительницей минувших событий. Она помнила всё до мельчайших деталей, и слезы порой навертывались на глаза. На публике держалась. Улыбалась, принимала поздравления и знаки внимания, мило общалась с иностранными принцами — гостями. Вечерами, когда оставалась одна, незабываемые эмоции одолевали с неимоверной силой, и уж тогда слез не боялась.
Через несколько дней случилось ужасное. Рано утром 18 мая, за Тверской заставой, на Ходынском поле, там, где собрались сотни тысяч людей для получения Царских подарков, произошла давка и многие погибли. Мария
Императрица-Мать теперь уже не питала расположения к Великому князю Сергею (история со сватовством Ники не прошла бесследно), но она была далека от мысли все сваливать на него, и уж тем более не считала, что можно использовать этот печальный случай для безоглядной критики всего. Откуда вдруг столько в людях обнаружилось ненависти, нетерпимости, как многие досаждают бедному Ники, требуя от него безответственных решений! Ну и в других странах бывало же такое.
В первую очередь ведь сами люди виноваты: но почему надо было устраивать это столпотворение? Но об этом никто не говорит. Возмутительно поведение «Михайловичей», особенно ее зятя Сандро и его брата Николая. Они смеют учить Ники, главу Фамилии, как Ему себя вести и что делать.
Она пыталась урезонить родственников-злопыхателей, но все было бесполезно. Они были такими же пламенными, как их покойная мать, но и во многом превосходили ее. Расстроенная, с не проходившей головной болью, 26 мая покинула Москву. Вернувшись в Гатчину, смогла перевести дух. Скоро написала письмо сыну Георгию, полное горьких и печальных чувств. Это одно из самых проникновенных ее писем.
«Наконец-то я счастлива от того, что все это уже позади. Я благодарна Богу за то, что Он помог мне справиться с моими собственными чувствами, и за то, что Он помог мне выполнить этот страшный, но священный долг — присутствовать на короновании моего дорогого Ники и помолиться за Него и рядом с Ним в этот самый большой и важный момент, самый серьезный в Его жизни. У Него был такой трогательный и проникновенный вид, что я этого никогда не забуду».
Мать была счастлива за Сына, но не могла обойти молчанием и наиболее драматическую сторону события.
«Но ужасная катастрофа на народном празднике, с этими массовыми жертвами, опустила как бы черную вуаль на все это хорошее время. Это было такое несчастье во всех отношениях, превратив в игру все человеческие страсти. Теперь только и говорят об этом в мало симпатичной манере, сожалея о несчастных погибших и раненых. Только критика, которая так легка после! Я была очень расстроена, увидев всех этих несчастных раненых, наполовину раздавленных, в госпитале, и почти каждый из них потерял кого-нибудь из своих близких. Это было душераздирающе.
Но в то же время они были такие значимые и возвышенные в своей простоте, что они просто вызывали желание встать перед ними на колени. Они были такими трогательными, не обвиняя никого, кроме себя самих. Они говорили, что виноваты сами и очень сожалеют, что расстроили этим Царя! Они как всегда были возвышенными, и можно более чем гордиться от сознания, что ты принадлежишь к такому великому и прекрасному народу.
Другие классы должны бы были с них брать пример, а не пожирать друг друга, и главным образом своей
Но молитвы и сетования Царицы-Матери ничего изменить не могли. Кровавое колесо русской истории ускоряло свой бег.
Глава 19
У времени в плену
Вдовствующая Императрица проводила много времени за границей и большую часть его на «первой родине» — в Дании. После смерти матери не проходило беспокойство за отца. Он с каждым годом становился все слабее и слабее, но сохранял ясность ума, да и памяти не коснулось разрушительное воздействие лет.
В конце августа 1905 года Мария Федоровна вместе с сыном Михаилом поехала в Копенгаген, думая вернуться назад в Россию к Рождеству. Обстоятельства же так сложились, что ей пришлось задержаться. Христиан IX был очень плох и просил Дагмар побыть с ним. Она не могла отказать, но душа рвалась обратно, туда ее влекли и мысли и чувства.
Мария Федоровна все время переживала за Сына-Царя, которому последнее время было особенно тяжело. Когда в январе 1904 года эти коварные японцы, без объявления войны, напали на русский флот в гаванях далеких восточных морей, то она была страшно возмущена и целиком солидаризировалась с Николаем II, считавшим, что агрессора «надо проучить».
Русско-японская война оказалась неудачной. Россия потерпела серию поражений и потеряла значительную часть флота. Уже к концу 1904 года, после падения русской крепости Порт-Артур, особенно остро обозначилось трагическое положение дел.
Еще страшней было то, что внутри страны начались волнения, забастовки и беспорядки, сопровождавшиеся убийствами и невиданным насилием. Европейские газеты ежедневно публиковали репортажи из России, говорили о том, что там революция.
Мария Федоровна многое не могла себе объяснить. 9 января 1905 года в самом центре Петербурга случилось ужасное: толпа под руководством какого-то попа-анархиста прорвалась к Зимнему Дворцу, войскам пришлось стрелять, и более ста человек погибло. Грандиозная провокация радикалов и пре-столоненавистников полностью удалась. Это был какой-то кошмар!
Полицейские власти оказались совершенно беспомощными и не смогли предотвратить то, о чем они заранее знали. В тот же день Царица-Мать бросила все и приехала к Сыну в Царское, чтобы поддержать Его в этот тяжелый момент. На своей половине Александровского Дворца она оставалась несколько дней, проводя с Сыном всё Его свободное время.
Потом вроде бы обстановка несколько успокоилась. Но это было затишьем перед бурей. Прошло менее месяца, и 4 февраля 1905 года в центре Москвы был убит Великий князь Сергей Александрович. Затем, почти не переставая, случались все новые и новые несчастья.
Благополучию Династии грозили опасности со всех сторон. В сентябре 1905 года случилось династическое скандальное событие, чрезвычайно расстроившее Марию Федоровну и Николая II.
Кузен Царя Великий князь Кирилл Владимирович тайно за границей обвенчался со своей кузиной, Принцессой Викторией-Мелитой (дочерью Альфреда и Марии Эдинбургских), которую все родственники звали «Даки». В 1894 году она вышла замуж за владетельного Гессенского Герцога Эрнста-Людвига (брата Императрицы Александры Федоровны), но через шесть лет брак фактически распался и они развелись. Теперь же Великий князь, без согласия Государя, презрев все нормы, женился на разводке.