Мария I. Королева печали

Уэйр Элисон

* * *

По мере того как лето походило к концу, Мария все отчетливее понимала, что Ведьма должна скоро родить. Подобная перспектива наполняла сердце страхом. Ведь если Анна родит королю сына, она, Мария, будет выкинута из очереди на престолонаследие, причем не кем-нибудь, а бастардом! Подобная несправедливость снедала ее изнутри. Да, она невзлюбила Генри Фицроя, но это чувство не шло ни в какое сравнение с той ненавистью, которую она питала к еще не родившемуся ребенку Ведьмы.

И

вот как-то в сентябре, когда Мария, пытаясь отвлечься, перетягивала в гостиной струны лютни, туда прибежала леди Солсбери.

– У нее девочка! – победоносно объявила она. – Господь не мог высказаться яснее.

Девочка.

– Это оправдывает мою дорогую матушку, – сказала Мария.

Она думала о своем отце. Он перевернул мир вверх дном, чтобы жениться на Ведьме и получить сына. Марии стало почти жаль отца. Небеса оставили его в дураках. В глазах всего христианского мира этот ребенок будет считаться не кем иным, как бастардом, зачатым и рожденным в грехе бесславной куртизанкой.

Они назвали младенца Елизаветой, ей устроили пышный обряд крещения, хотя, как сообщил Генри Поул, король отменил рыцарские турниры, намеченные в честь рождения принца.

– Похоже, он делает хорошую мину при плохой игре, – предположила леди Солсбери. – Мой сын пишет, леди Анна по-прежнему пользуется его благосклонностью и настаивает на том, чтобы ее дочери воздавали почести как наследнице престола.

– Но это мой титул! – возмутилась Мария. – У нее нет на него никакого права.

Леди Солсбери окинула воспитанницу печальным взором:

– Увы, моя дорогая Мария, в наши дни право немногого стоит.

* * *

В том же месяце депутация советников во главе с герцогом Норфолком и герцогом Саффолком вернулась в Хансдон. Впрочем, на сей раз все было чуть иначе.

Герцог Норфолк не стал ходить вокруг да около, а сразу взял быка за рога.

– Миледи Мария, – начал он, обходясь без ее титула, – я должен сообщить вам, что парламент принял акт о том, что вы утрачиваете легитимность и право на престолонаследие, которое переходит к принцессе Елизавете.

– Нет! – закричала Мария, не заботясь о последствиях. – Я законная дочь короля и его законная наследница. Я готова считать Елизавету сестрой, но принцессой – никогда!

– Своеволие и непокорность навлекут на вас гнев короля! – гаркнул Норфолк. – Я в жизни не видел такой неблагодарной и непочтительной дочери.

Марию трясло как в лихорадке, но она оставалась непоколебимой:

– Я подчинюсь лишь решению папы, и я не верю, что оно уже вынесено.

В разговоре наступила пауза, причем достаточно длинная, чтобы Мария поняла: стрела попала в цель.

В тот раз они уехали, но вскоре вернулись, причем Норфолк был настроен более решительно. Он громко откашлялся и произнес:

– Я говорил с королем

о вашем упрямстве, миледи Мария, и он велел передать, что вам запрещено пользоваться титулом принцессы, а ваш двор должен быть распущен. Вы уже не в том возрасте, чтобы нуждаться в учителе, в связи с чем доктора Фетерстона освободят от его обязанностей.

– Нет! – Мария пошатнулась, словно от удара, и ей пришлось схватиться за стул, чтобы устоять на ногах. – Они не могут так со мной поступить! Где я буду жить?

– Желание короля – закон. Он хочет, чтобы вас отправили в Хатфилд прислуживать принцессе Елизавете. Ее двор будет сформирован там в декабре.

Марии казалось, что она вот-вот лишится чувств. Она потеряла дар речи. Все обернулось даже хуже, чем она ожидала, поскольку свита Елизаветы в основном состояла из сторонников Болейнов, и все они были врагами Марии.

– Ну и когда будет распущен мой двор?

– Скоро, – лаконично ответил Норфолк.

Леди Солсбери выступила вперед, ее лицо было белым как мел.

– Милорд герцог, а мне разрешат остаться с принцессой?

– С леди Мэри! Этот титул запрещен. – (Леди Солсбери явно собралась возразить, но в результате молча склонила голову. Мария знала: как только Норфолк уедет, воспитательница нарушит запрет.) – А вам, миледи, поручено доставить драгоценности леди Марии. Их потребовала ее милость королева.

Мария буквально задохнулась от подобной наглости.

Глаза леди Солсбери гневно вспыхнули.

– Чтобы я отдала драгоценности принцессы женщине, являющейся позором христианского мира! Даже и не надейтесь!

Норфолк смерил ее злобным взглядом:

– А вот за это, мадам, вы тоже уволены.

Мария увидела, что леди Солсбери съежилась, как от удара.

– Прошу прощения, милорд, но я была шокирована подобным требованием. Умоляю, позвольте мне остаться с Марией!

– Нет! – Норфолк оставался неумолим. – Возвращайтесь к себе в поместье, миледи.

– Я буду прислуживать ей за свой счет, – не сдавалась леди Солсбери.

На глаза у Марии навернулись слезы. Она не могла потерять воспитательницу, ведь та была ей словно вторая мать.

– И само собой, поощрять ее строптивость! – парировал герцог. – Нет, миледи, вы сейчас подчинитесь приказу его милости, да и потом тоже.

* * *

В ту ночь они горько рыдали в объятиях друг друга. Мария льнула к леди Солсбери, держась за нее, как утопающий хватается за соломинку.

– Не знаю, как я буду без вас жить, – всхлипывала Мария.

– Для меня это тоже будет нелегко, – шмыгнула носом леди Солсбери. – Но вы должны знать, что я каждый день буду молиться за вас и мысленно всегда буду с вами. А если я смогу оказать услугу вам или королеве, вашей матушке, то за мной дело не станет.