Мария, княгиня Ростовская
Шрифт:
Белый конь, привычный к картине всеобщего разрушения, не ярился от дыма — ступал по заледеневшей мостовой уверенно, перешагивая через валяющиеся трупы. Впереди виднелась закопчённая громада урусского храма — именно там урусы держались дольше всего.
Бату-хан даже головой потряс — до того вдруг ясным было ощущение, что всё это происходит не сейчас, а три года назад.
— Скажи, Сыбудай… Тебе не кажется, что все урусские города на одно лицо?
— Все города после штурма на одно лицо, мой Бату, — лицо старого монгола оставалось
Навстречу уже выезжала группа всадников во главе с Бурундаем.
— Как твои успехи, славный Бурундай?
— Мы взяли главного урусского темника, Повелитель! Это он держал против тебя Кыюв!
Двое здоровенных монголов держали на верёвках связанного пожилого мужчину могучего телосложения, с окладистой русой бородой. Бату-хан кивнул, и к нему тут же подъехал толмач.
— Как твоё имя?
Толмач перевёл, и урус заговорил в ответ.
— Его зовут Дмитр Ейкович, о Повелитель.
— У всех урусов такие трудные имена… Это славный воин, Сыбудай. Он держал город и бился крепко. Спроси его, — обратился Бату к переводчику, — готов ли он служить в моём войске? Мне нужны столь храбрые и умные люди.
Толмач снова заговорил, но пленный воевода не дослушал — мягко повалился навзнич, и двое нукеров едва удержали его на верёвках.
— Э, да он сомлел… Что скажешь, мой Сыбудай?
Старик пожевал губами.
— Что скажу? Хорошо, что он тебе не ответил. Если ты спросишь его сейчас, мой Бату, он ответит тебе отказом. Но вот тебе мой совет — сними с него путы, вели ухаживать за ним и кормить, и главное — обращаться уважительно. И вскоре он будет служить тебе, мой Бату.
— Ты уверен?
Глаза Сыбудая блеснули.
— Да. Или я ничего не понимаю в людях.
— Да будет так, мой Сыбудай. Все слышали? Отнесите этого храброго урусского темника к шатрам, и горе тому, кто ударит его! Позаботьтесь о нём!
Возле церкви дрожала жалкая группа молодых девушек и женщин, связанных и полуголых. Неподалёку были свалены в кучу оклады икон и церковная утварь.
— И это вся добыча? — Бату-хан ткнул плетью в группу пленных. — Со всего Кыюва?
— То же самое говорят твои воины, Бату. Потери огромны, а добыча ничтожна для такого большого города.
Молодой монгол спешился, подошёл к пленницам. Одна, высокая, светловолосая и синеглазая, выделялась среди прочих. Платье на груди было порвано, высокие остроконечные груди топорщились затвердевшими на холоде сосками. Бату взял девушку за грудь.
— Некоторые из урусских девок стоят хороших денег, а, Сыбудай?
— Девки, они везде девки, — проворчал старый монгол. — Дорого стоят, когда их мало, а когда много, не стоят ничего.
Девица внезапно плюнула Бату-хану в лицо, попав прямо в глаз. Два здоровенных нукера мгновенно схватили её, пригнули лицом к земле.
— Так… — Бату отёр лицо, моргая. — С этой снять шкуру, живьём. И всех
— … Попробуй седло барашка, Михаил Всеволодович. Его так хорошо готовит наш повар!
За столом, уставленным яствами, сидели сегодня только двое — сам король и его гость. Пылал огромный камин, вино рубиново искрилось в прозрачных графинах венецианского стекла. Непогода за окном бушевала неистово — зима наконец добралась и до владений короля Белы, торопясь наверстать упущенное и заваливая снегом всё вокруг…
— За здоровье твоё и семьи твоей, славный Бела! — провозгласил тост князь Михаил.
Выпили, закусили. Буря снаружи толкалась в стёкла, просясь погреться. Камин завывал, как стая голодных волков
— Ух, метёт как… — король поёжился, протягивая руки к огню.
— Прости, славный Бела, что возвращаю тебя к нашему разговору, — Михаил отложил обглоданную кость. — Что ты ответишь?
— Завтра соберу большой королевский совет…
— Тридцать тысяч киевских гривен, серебром и золотом. За полста тысяч войска.
Бела присел рядом с камином на корточки. Взяв кочергу, помешал угли, подкинул несколько поленьев из аккуратной пирамидки, предусмотрительно сложенной слугой. Сами слуги не появлялись. Сегодня разговор должен быть строго с глазу на глаз.
— Нет, Михаил. Я очень тебя уважаю, ты знаешь. Однако это будет слишком большая жертва.
— Тридцать тысяч сейчас и десять через год. Просто у меня нет сейчас сорока тысяч.
Король явно заколебался — сумма была громадная.
— Нет, Михаил Всеволодович. Я не возьму твоих денег — я не Конрад.
Михаил помолчал, глядя на огонь. Глаза его лихорадочно блестели.
— Тогда нет смысла собирать совет.
Король поморщился.
— У нас свои порядки, князь. Твоё предложение таково, что должно быть известно всем банам. Бывает, что совет решает иначе, чем король. Однако в твоём случае всё будет так, как я уже сказал.
Король Бела сел обратно в кресло.
— Скажи, князь, когда ты последний раз получал вести?
Михаил сглотнул. Зубы помимо воли выбивали дробь.
— Что?..
— Сегодня десятое декабря, Михаил. А Киев пал ещё шестого.
Михаил закрыл глаза. Бесполезно — багровые отсветы гуляли под веками. Геенна… Геенна огненная…
— Спасибо, что сказал. Мне надо в Холм.
Король крякнул.
— Ну куда ты поедешь в такую погоду, князь? Или ты ищешь способ самоубийства? Как же тогда свадьба Ростислава Михайловича и принцесы Анны?
— Домой мне надо. В Холм… Жена у меня там…
— Погоди-ка… Э, князь, да у тебя жар!
— … Добыча ничтожна. За каждого убитого воина я получил по медной монете, как за овцу! Мои люди также недовольны — доставшаяся им добыча не окупит одежды, порванной при взятии Кыюва!