Мария, княгиня Ростовская
Шрифт:
— Слышь, Пётр Ослядюкович…Чего у них повозок никаких нету?
Воевода Пётр смотрел из-под руки, зорко отмечая порядок развёртывания вражеского войска.
— Передовые силы тут, летучие. Думаю, обозы завтра подойдут.
Воевода оглянулся по сторонам. На стенах густо стояли ратники, разглядывая сквозь бойницы полчища врагов, обступавшие город. Да, сила в городе имеется. Не зря собрали сюда всех Суздальцев, да и мужиков с окрестных сёл-весей. Восемнадцать тысяч с гаком бойцов, не шутка. Если стены устоят, никакой приступ
Послышался скрип ступеней, и на верхнюю площадку по крутой лестнице выбрался князь Всеволод Георгиевич.
— Ну что там?
— Смотри, брат, — кивнул головой на смотровую щель Мстислав.
Всеволод, приникнув к щели, с бледным и злым лицом смотрел на монгольских всадников, с гиканьем скакавших на расстоянии в каких-то пятьсот шагов. Ближе к стенам они не подъезжали — степняки уже оценили дальнобойность тяжёлых урусских луков, и без нужды подставляться не собирались.
— Глянь, Пётр Ослядюкович. Вот и обоз ихний. А ты говорил, завтра…
Из лесу выезжали странного вида подводы: пара широких и низких колёсных повозок, нагруженных длинными брёвнами, так что концы брёвен лежали на разных повозках. Каждую такую подводу тащили по снегу восьмёрки лошадей, запряжённых попарно цугом.
— Это не весь обоз, княже. Это обоз осадный. Стенобитчики, стало быть…
Воевода оторвался от щели.
— Надо слать весть князю нашему Георгию Всеволодовичу, ребята. Дескать, прибыли наконец гости долгожданные. Какое сегодня число-то?
— Первое февраля уж.
— Ну вот… Готовьте письмо, я насчёт голубя распоряжусь пока.
— Смотрите! — вскрикнул вдруг Мстислав.
Прямо к воротам приближалась процессия из полусотни конных, ведущих на верёвках связанного простоволосого пленника в одних исподних штанах.
— Брат… — Всеволод глотал с трудом. — Брат, Владко…
— Эй, урусы! — чуть вперёд выехал невысокий чернявый человек на вороном коне. — Повелитель, великий и непобедимый Бату-хан говорит вам — нет худшего преступления, чем противится его воле! Этот молодой князь не захотел открыть ворота города Мускафы пред конём Повелителя, и вы сами видите, в каком он сейчас пребывает виде! Но Бату-хан добр. Если вы сей же час отворите ворота города, он не тронет ни вас, ни этого молодого князя. Более того, воины великого Бату-хана не тронут ни жителей города, ни их жён и детей, а возьмут лишь то, что и так по праву принадлежит Повелителю — десятую часть имущества. Подумайте! Вы все сохраните жизнь и свободу!
Толмач-глашатай замолк, давая русским время усвоить сказанное.
— Если же через полчаса не будет ответа, он будет наказан по всей строгости. И после того, как воины Повелителя войдут в ваш город, никто из жителей не будет вправе сетовать на свою судьбу. Время пошло!
Мстислав обернулся к брату и воеводе.
— Да что же это! Брате! Пётр
— Как?! — взорвался Всеволод.
— Вылазку сделать немедля! Сколько их тут, сотня? Порубить всех, Владку на коня и айда!
— Тихо, Мстиша, тихо, — подал голос воевода. — Нельзя, княже. Никак нельзя. На это, должно, и расчёт у поганых. Что не выдержим мы, отворим ворота. Так или иначе.
— Так что теперь?! — схватил воеводу за грудки Мстислав. — Ведь Владко там, понимаешь ты?!!
Воевода осторожно отцепил от себя руки младшего княжича, с трудом разжав сведённые судорогой пальцы.
— А тогда план поганых удастся. И его не спасём, и город погубим. Терпи, княже. Это война.
— Да ты… ты…
— А ну заткнись! — рявкнул Всеволод. — Воешь, как баба! Прав воевода, и ты сам это знаешь! Утихни и думай!
Мстислав враз осел, тяжело дыша.
— Прости, Пётр Ослядюкович.
— Пустое. Не о том говоришь.
Они вновь приникли к щели. Пленный князь Владимир уже не стоял на ногах, очевидно, промёрз. Его поддерживали на верёвках. А сбоку откуда-то выдвинулись два здоровенных бритоголовых степняка, неторопливо начали раскладывать походный горн, раздувать огонь.
— Братка… Всевол, его же огнём пытать хотят!
Воевода крякнул.
— Этого допустить нам не можно. Эй, Олекса!
— Тут я! — высунулся из люка ратник.
— Сергия Стрижа покличь.
Голова скрылась. Палачи уже раздули огонь и теперь калили в горне клещи.
Послышалась возня, и на башню взобрался длинный, на голову выше всех мужчина.
— Звали кто?
Воевода Пётр обернулся.
— Такое дело, Сергий. Взгляни вон.
Слегка нагнувшись, ратник посмотрел в щель.
— Княжич Владимир!
— Нельзя допустить, чтобы надругались над ним поганые, — воевода смотрел сурово. — Достанешь?
Ратник задумался.
— Трудно. Далеко очень. И потом, я так мыслю, попасть надо точно в сердце.
— Верно понял. Сможешь?
Ратник ещё подумал.
— Ветер стих. Можно попробовать.
— Не пробовать, сделать надо! — не выдержал Мстислав. — Неужто допустим, чтобы калёным железом пытали его?
Сергий ещё помолчал.
— Раз так, сделаю.
Он спустился вниз и спустя недолгое время возник на башне вновь, неся тул со стрелами и громадный, едва не в свой рост лук.
— Ну-ко, отойди, княже.
Стрелок прилаживался долго, выбирая удобное положение. Надел перчатку с железным крюком [при стрельбе из очень мощных луков для удержания тетивы применяли специальный крюк. Прим. авт.] Достал из тула стрелу с чёрным оперением.
— Особая то стрела. С ядом чёрного паука, колдун один сделал. Даже ежели не совсем точно угодит стрела, смерть мгновенная почти.
Между чем палачи уже подготовились. Вперёд выехал всё тот же чернявый толмач.
— Ваше время истекло! Какой будет ответ?