Марк. Заберу ее себе
Шрифт:
Я в равной степени возмущена и возбуждена, и я не могу понять, почему последнее вообще происходит со мной.
— Убери от моего лица эту гадость.
— Ты не оставляешь мне особого выбора, Софи. Мне нужно заправиться и отлить. Еще я собирался прикупить что-то из еды. Нам понадобиться много сил, для того, что я запланировал. Я не могу этого сделать, если буду волноваться, что ты тут устроишь переполох.
— Мне вообще-то тоже нужно в туалет, — хнычу, решая сменить тактику.
— Скоро мы будем там, где ты сможешь сходить в туалет. Но если ты настаиваешь, я отведу
— Если я буду хорошо себя вести, ты обещаешь убрать эту штуку и отвести меня в туалет?
— Ага.
— Хорошо.
— Могу ли я тебе доверять?
— Марк, я уже немного устала от этой ситуации. Хочу в туалет и пить. Я буду сидеть тихо. Просто, давай побыстрее покончим с этим, ладно?
— Ладно. Но тебе придется преодолеть это отвращение, которое ты испытываешь к вещам, которые я хочу запихнуть тебе в ротик, София. Это может вызвать проблемы в наших будущих отношениях.
— Я бы беспокоилась об этом, если бы ты не был ходячим мертвецом, — бормочу я, отказываясь думать, что он выглядит сексуально прямо сейчас с этой дерзкой ухмылкой и этими темными глазами, сверкающими победой.
— Ты так доверяешь своему отцу и его людям. Просто подумай, как было бы хорошо, если бы ты так же доверяла мне, — говорит он мягко, игривость исчезает с его лица. Его большой палец ласкает мои губы. Взгляд не фокусируется на мне, а затуманен и отстранен, как будто он тщательно обдумывает что-то. Он целует меня. Это легкое прикосновение губ, словно шепот дыхания на моей коже, а затем он уходит, захлопнув дверцу машины.
У меня такое чувство, что я причинила ему какую-то боль. Я пожимаю плечами, потому что, очевидно, я начинаю страдать от какого-то Стокгольмского синдрома. Я напоминаю себе, что это он был тем, кто зажимался с другой после того, как отшил меня на вечер. Воспоминание об этом мучительно.
Я откидываюсь на спинку сиденья и прикрываю глаза. Мне нужно действовать. И быстро. Вздохнув, оглядываю заправку. Никого. Несколько машин стоят поблизости. Но они пусты. Перевожу взгляд на здание и сквозь витрину вижу, как Марк идет в сторону туалетов. И, о чудо, в этот момент из двери магазинчика выходит девушка. Она направляется к красному седану, припаркованному рядом с нашей машиной.
Быстро протягиваю руку к бардачку, морщась от боли, когда металл наручника впивается мне в запястье. Какое-то время шарю в поисках, и, наконец, кончики моих пальцев находят то, что мне нужно. Накидываю тряпку, которую Марк грозился запихнуть мне в рот, на свое запястье, скованное наручником. Не хочу, чтобы девушка испугалась и подняла лишний шум. Когда она равняется с машиной, я окликаю ее.
Хорошо, что Марк опустил окно перед тем как уйти. В эти летние дни стоит такая жара, которая не спадает даже к вечеру. Меня поражает насколько он внимателен к мелочам и заботится о моем комфорте, особенно, учитывая его угрозы. На самом деле, я не боюсь его. Он не причинил мне боли, по крайней мере, физической. Все его прикосновения во время нашей перебранки были сильными, но в то же время мягкими.
— Девушка, извините, мой телефон сел. Вы не могли бы одолжить
— Ну, ладно. Возьмите, только я спешу, — она достает телефон из сумочки и протягивает мне.
— Я быстренько. Спасибо!
Я так взволнована, что с моих губ срывается радостный стон, а потом я быстро оглядываюсь через плечо, почти ожидая увидеть там Марка.
— Слава Богу, — вздыхаю с облегчением. Я сосредотачиваюсь на телефоне и набираю номер, который папа заставил нас с Ромой запомнить наизусть. Надеюсь, он примет вызов с неизвестного номера.
— Папа, это я!
— София! Где ты, черт возьми? С тобой все в порядке?
Мои глаза закрываются, и я улыбаюсь, мгновенно чувствуя себя лучше.
— Я в порядке, папа.
— Тогда почему Никита звонит и говорит мне, что тебя похитили? Почему никто из моих людей не может найти тебя?
— Это моя девочка? Максим, это София? — слышен голос мамы.
— Я правда в порядке, пап. Марк… он не причинит мне вреда. Он просто… он не очень хорошо переносит… наш разрыв.
— Разрыв? Он прикасался к тебе? Что, черт возьми, ты имеешь в виду под словом разрыв? Он же только недавно приехал в город.
— У нас было свидание или два… на самом деле полтора.
— София…
— Папа, я не могу долго говорить. Марк вернется с минуты на минуту, и мне нужно отдать телефон. Мы сейчас на заправке. Недавно мы проезжали мимо дорожного знака с надписью "Серебристые озера". Я не знаю, куда мы едем, но я постараюсь узнать это в ближайшее время. Но, главное, я в порядке. Марк не обидит меня.
— Я убью его, — кричит папа. — Ты же знаешь, что я его убью!
— Дай мне поговорить с моей девочкой! — я слышу встревоженный окрик мамы на заднем плане. Теперь в телефоне слышна какая-то возня, я знаю, что папа не хочет отдавать телефон, но как она всегда это делает… мама выигрывает.
— София, детка, ты в порядке?
— Со мной все хорошо. Я клянусь. Но мне пора идти. Просто успокой папу. Марк не сделает мне ничего плохого. Он просто расстроен, что я порвала с ним после того, как увидела его со стриптизершей в клубе.
Я оглядываюсь и через окно магазина вижу Марка, расплачивающегося на кассе.
— Мне надо идти, мама. Он возвращается. Я скоро свяжусь с вами снова. Я люблю тебя, и скажи папе, я люблю его тоже.
Я выключаю телефон и передаю ее девушке, которая смотрит на меня удивленно. Не знаю, о чем она подумала и что слышала, но молюсь, чтобы она побыстрее отошла и села в свою машину.
Она делает это как раз вовремя, когда Марк появляется в дверях магазина. Он идет ко мне и пристально рассматривает мое лицо, как будто пытаясь понять, что я делала в его отсутствие или, может быть, читая вину на моем лице.
Проблема в том, что я не уверена, что чувствую себя виноватой.
— Ты как? Хорошо? — спрашивает он, открывая дверь.
Я двигаю рукой взад-вперед, многозначительно глядя на наручники.
— Зависит от того, что ты подразумеваешь под словом хорошо, — бормочу я, и он улыбается.