Марки королевы Виктории
Шрифт:
– Значит, мистер Старлинг и вправду любил ее до безумия?
Хелен пристально на нее посмотрела.
– Как-то странно вы говорите… Но коль скоро вы именно так ставите вопрос, отвечу: да, мистер Старлинг с ума по ней сходил. Я помню, какой он был, когда она впервые сюда приехала. Он был такой… – Хелен Фицпатрик поджала губы, подыскивая нужное слово, – такой… хм… трепетный. Вернее, его можно было бы назвать таким, если бы не…
– Если бы не разница в возрасте, хотите вы сказать?
– Именно. Признаюсь вам, это было довольно трудно принять. Извините, нехорошо,
– Значит, когда она приехала, у них здесь царила настоящая идиллия. Потом это изменилось?
– Прямо не знаю, что и сказать. Я имею в виду, что, когда люди поживут в браке какое-то время, они обычно малость успокаиваются и их отношения стабилизируются. Полагаю, вы понимаете, на что я намекаю? Ну так вот: мистер Старлинг по прошествии времени ничуть не изменился и продолжал оставаться таким же любящим и внимательным мужем, как прежде.
– Они ссорились?
– Я… я не знаю.
– Надеюсь, вы хорошо понимаете, Хелен, насколько важно для нас знать подноготную этого дела? Поэтому вы ничуть не погрешите против приличий, если расскажете нам, какой ситуация была в действительности. Возможно, это мелочи, но мы должны знать все.
Хелен встретилась глазами с Кэти.
– Я… я не собираюсь ничего скрывать. Просто не знаю. Как я уже говорила, мы с ними не столь близко знакомы. Я всегда считала его… хм… не хотела бы показаться снобом, но он представлялся мне человеком несколько неуверенным в себе в социальном, так сказать, плане – хотя и заработал за свою жизнь целую кучу денег. Когда он привел в дом свою новую жену, все в здешней округе стали наперебой их к себе приглашать – люди, естественно, проявляли любопытство к такой необычной паре. Но Еве, похоже, всюду было скучно, а Сэмми все больше помалкивал, и скоро от них отстали.
Но все-таки мы видели Еву довольно часто – из-за их теннисного корта. Здесь нас трое таких, кто умеет играть в теннис, и мы давно уже точили зубы на этот корт, но так и не отважились обратиться с соответствующей просьбой к Сэмми, когда он жил один. Но когда приехала Ева, мы решили, что судьба предоставила нам счастливый шанс. Мы спросили у нее, играет ли она в теннис, а потом предложили ей сыграть, так что она практически была вынуждена пригласить нас к себе на корт. Уверена, что все мы были ей нисколько не интересны, но она тем не менее против наших визитов не возражала.
– Она хорошо играла в теннис?
– Хорошо, когда ей хотелось показать себя, но особого интереса к нему не демонстрировала. Она предпочитала плескаться в бассейне. Она очень любила бассейн, при этом я не замечала, чтобы Сэмми хотя бы раз к нему приблизился.
– Итак, вы знали Сэмми еще до того, как сюда приехала Ева?
– Да, но
– Когда это было?
– Пять, нет, шесть лет назад. Да, точно, на дворе стоял 1991 год, когда Тоби пришлось «уйти на покой», – ужасный эвфемизм, не правда ли? Все равно что «на тот свет». – В голосе Хелен послышалась горечь.
– Плохо вам было, да? – сказала Кэти.
– Еще как! Ничего хуже и представить себе нельзя. Но в конце концов мы с этим совладали – во многом благодаря тому, что нашли это место. Я имела обыкновение забираться на холм Хогз-Бэк, еще когда была маленькой девочкой. Поэтому, когда Тоби потерял работу и у нас не стало никаких причин держаться за прежнее место жительства, я вспомнила о добрых старых временах и приступила к поискам жилья в этой округе. Мне потребовалось немало времени, чтобы найти подходящий домик. Ведь нам после его покупки еще надо было на что-то жить… – Хелен прервала свой рассказ и виновато посмотрела на Кэти: – Извините, вам, должно быть, все это неинтересно. Вы ведь хотите узнать побольше о Сэмми и Еве.
– Итак, вы познакомились с ним шесть лет назад…
– Да. Тогда он уже жил на вершине холма какое-то время. Он – и эта ужасная Салли, его экономка. Помнится, в те дни мы находили очень смешным то, что мистер Старлинг поселился в усадьбе Кроуз-Нест. Но позже я пришла к выводу, что название усадьбы как нельзя лучше соответствует образу жизни ее хозяина. Как бы то ни было, поначалу мы его почти не видели. Он жил как отшельник. Прошло около года, прежде чем мы услышали от него хотя бы слово, так как до того он, проходя мимо нас по аллее, ограничивался кивком.
Неожиданно расположившиеся на полу собаки вскочили на ноги и навострили уши.
– Что, папочка идет? – спросила Хелен и открыла для них заднюю дверь. Они выбежали во двор и через несколько минут вернулись с Тоби Фицпатриком.
– Привет, – сказал он, останавливаясь в дверях. – Не знал, что у нас гости.
– Случилось нечто ужасное, Тоби, – сказала его жена, вставая со стула. – Это Кэти Колла – надеюсь, ты помнишь ее по вчерашнему вечеру? Оказывается, она служит в полиции. Она детектив. – Тоби открыл было рот, но прежде чем он успел что-либо произнести, его супруга быстро сказала: – Это касается Евы, дорогой. Евы Старлинг.
– Евы?
– Да, Евы. – Она говорила очень осторожно, взвешивая каждое слово и все время фиксируя его взглядом. – Случилось страшное. Еву Старлинг убили.
– Еву… убили? Это невозможно…
Их беседа с самого начала приняла странное одностороннее направление. Примерно так воспитательница в детском саду в присутствии гостя втолковывает своему питомцу некую важную истину. Собаки еще больше усиливали позиции Хелен. Усевшись у ее ног, они внимательно следили за изменениями, происходившими на лице ее супруга, словно намереваясь в критический момент вмешаться в ситуацию. Казалось, животные преотлично понимали, кто в этой паре главный. Фицпатрик слушал жену, механически подергивая себя за мочку левого уха, болезненно морщась и хмуря брови.