Марко Поло
Шрифт:
Что касается самого Китая, то присутствие итальянцев во многих городах не оставляет никакого сомнения. Главное свидетельство, во всяком случае наиболее волнующее — это надгробная плита, открытая в 1955 году в Янчжоу (область Кианчсу), городе, где Марко выполнял поручение и где в 1322 году епископ Одерик де Порденоне посетил процветающий францисканский дом, нечто вроде приюта для путешественников, иностранцев и торговцев. Камень, украшенный выгравированной сценой из истории святой мученицы Екатерины, содержит датированную 1342 годом надпись, которая рассказывает о христианке Екатерине, дочери Доменико. Другой камень, найденный несколько лет спустя, указывает на смерть Антонио, брата Екатерины, в 1344 году. Что касается фамилии семейства — Вилиони, начертанной на этом камне, то можно считать почти неоспоримым открытие, что эта семья — родственники того Пьетро Вилионе, который составил
Как бы то ни было, — итальянская семья, венецианская или генуэзская, жила в этом китайском городе — экономическом центре, все же очень далеко от больших столиц или метрополий.
Несколько намеков в письмах братьев-францисканцев, сохранившиеся акты об организации или роспуске товариществ, счета — свидетельствуют о том, что путешествия в Китай и остановки в городах Китая не являются для итальянцев действительно случайными событиями.
Епископ Кайтона (порта, где Марко Поло сел на корабль, возвращаясь домой) — брат Андреа ди Перуджи — говорит в 1326 году о генуэзских путешественниках, живущих в городе, не уточняя деталей. Мы об этом знаем немного больше по двум или, может быть, трем путешествиям Андало ди Савиньона, тоже генуэзца, жившего в Китае, командированного, как и многие другие, Великим ханом в посольство при папе «в страну франков за семью морями, чтобы открыть путь послам, которые будут часто посылаться от нас к папе и от папы к нам». Андало посетил Авиньон, а затем Париж. Император Китая обязал его также привезти лошадей «и другие чудеса». Он был ловким торговцем и, договорившись о покупке стекла в Венеции за 1 000 или 2 000 дукатов золотом и получив разрешение Совета на его вывоз, он заканчивает тем, что возвращается в Геную и покупает там все остальное. Итальянские лошади прибыли по суше и сделали сенсацию в Пекине (в 1339 году). Император приказал своим поэтам воспеть им хвалу; придворный художник изобразил их на полотне.
В 1330 году в Пекине умер Антонио Сармоне, тоже генуэзец, но из неизвестной семьи, так что те, что его посещали, не знали, как точно пишется его имя. Они говорят, однако, что у него осталось на складе 4 750 фунтов шелка (более тонны), который стоит приблизительно 7 000 фунтов деньгами Генуи.
Наконец, чтобы закончить этот как бы «каталог» наших свидетельств, вспомним со слов Роберто Лопеса и Мишеля Баларда о контракте, подписанном в 1343 году между Леонардо Олтамарино и его компаньоном, рабом по прозвищу Оберто де Персио, освобожденным, чтобы заняться вместе с ним торговлей в Ургенче, Дели, Китае и «неизвестно еще в каких других частях света».
Что касается товариществ, ассоциаций, которые позволяли путешественнику собрать деньги сразу с нескольких человек и пустить их в оборот в своих предприятиях, то, по сохранившимся сведениям, они приносили иногда значительные суммы. Например, 800 сум (денег Каффы) для Галио Адорно, инвестированные в золотую корону, колье и жемчужины группой генуэзцев, имена которых свидетельствуют о том, что они не принадлежат к первой волне негоциантов (1343 год). Еще пример: 6 270 бизантов из Тебриза для Томмазино Джентиле, доверенных ему отцом, родственником и двумя другими генуэзцами (1344 год).
Обрывки информации, дошедшие до нас, не позволяют оценить масштабы этого социального явления, определить частоту этих путешествий и число эмигрантов. Однако некоторое впечатление можно составить. Сначала поговорим о социальном статусе итальянских торговцев, вовлеченных в эту дальневосточную авантюру. Это люди, которые в большинстве своем не принадлежат к известным семьям города. Они не являются также курьерами или уполномоченными могущественных и деловых людей, но действуют вполне самостоятельно и, видимо, только для собственной выгоды. С другой стороны, эта торговля на дорогах из Индии и Китая, эти сделки на далеких рынках еще не имеют прочной коммерческой основы и сводятся к примитивным контрактам, договорам,
В большинстве своем это люди незнатные. Это ясно из перечня имен, которые с трудом поддаются точной идентификации. За кем-то укрепились уменьшительные имена. Другие, особенно генуэзцы, не носят фамилий семьи, только «имя» их родного города или местности: Альбаро, Про-монтарио, Савиньоне… В Генуе — это иммигранты или потомки иммигрантов. Неизвестно, приносили ли эти далекие экспедиции большую выгоду и позволяли ли сколотить состояние. Марко Поло и его родственники — один из самых первых, но типичных примеров, иллюстрирующих такой образ жизни: мы видим, что он отнюдь не способствовал сказочному обогащению и не позволял подняться на более высокую социальную ступень.
Путешествия в Китай или в Индию становятся довольно обычной практикой и не носят характер небывалого подвига. Мы можем согласиться с Роберто Лопесом, который считал, что мир с монголами и хороший транспорт обеспечивали безопасность и, таким образом, сделали движение по китайскому «Шелковому пути» постоянным. Это способствовало развитию шелкового ремесла на Западе. Шелк, который называли китайским (seta catuya или catuxta), завоевывает все рынки Италии. Считавшийся предметом роскоши и стоивший при равном весе более чем в десять раз дороже, чем, например, перец, шелк претерпевал много приключений: долгую перевозку через континент Азии, пересечение границы, морской фрахт. Это повышало его цену, но до известных пределов. В итоге, несмотря на превосходнейшее качество, он становится в Генуе не дороже шелка, привезенного из Туркестана или Персии.
Итак, большая трансазиатская дорога, названная «Шелковым путем», породила волну путешествий, открытий, обогатила рынок. Но фортуна непостоянна, и случилось так, что Китай снабжал Запад товарами только до прихода к власти в Китае династии Мин, которая в 1368 году, после серии восстаний, подготовленных заговорщиками на юге империи, окончательно прогоняет татар. С этих пор закрывается дорога из Центральной Азии, города и порты Китая становятся недоступны для иностранцев.
Итак, «Шелковый путь», его знаменитые караван-сараи регулярно посещались итальянскими негоциантами в период с 1325–1330 годов (то есть приблизительно спустя 30 лет после отъезда Поло) до 1360–1365 годов. Это был один из самых интересных моментов в истории экономической экспансии с Запада, порожденный серией индивидуальных инициатив отважных путешественников и купцов, небольших товариществ (ассоциаций), состоящих из родственников и доверенных людей. Эти связи с Востоком будут возобновлены гораздо позднее, будут осуществляться морским путем и при значительной поддержке государства.
Глава VIII
ВАССАЛ И ЧИНОВНИК КИТАЙСКОГО ИМПЕРАТОРА
Сын купца и посол папы, Марко Поло приобретает в Китае другой опыт, другие амбиции; его личность, естественно, меняется, что хорошо видно из его книги «Описание мира».
Около двадцати лет он живет в Монгольской империи в качестве уполномоченного по различным важным поручениям, которые он получает на службе хана. Попав туда совсем молодым, в возрасте 18 лет, он смог проявить лучшие духовные, интеллектуальные и деловые качества. Именно здесь он пережил самые волнующие моменты своей жизни. При дворе хана он занимал гораздо более блестящее положение, чем по возвращении на родину, где ему не приходилось мечтать о выдающейся карьере в силу его скромного социального положения. Тут его личные качества и амбиции не играли большой роли, и, конечно же, до конца дней своих он предавался воспоминаниям о далекой монгольской империи, где провел лучшие годы.
Какие проекты, побудившие изменить жизнь, зародились в головах его отца и дяди? Мечтали ли они о карьере? Собирались ли они когда-нибудь вернуться? Мы видим, во всяком случае, что их путешествие — не простой рейс торговцев, стремящихся сделать оборот денег и скорее вернуться, чтобы реализовать свои барыши. Мы охотно представляем себе семью Поло, желающую обосноваться в стране и, может быть, остаться там до конца своих дней, как делали позднее многие другие, венецианцы или генуэзцы, родственники которых в Италии рассчитывали на их наследство.