Мародерские хроники
Шрифт:
Через пять минут мы с Сашей отправились на обследование лежащего немного на боку корабля. Объехав его по кругу, мы остановились напротив выступающей из–под снега рубки, практически все стекла в ней были разбиты. Да и по некоторым видимым из–под снега обломкам матч и другому палубному оборудованию, было видно, какой чудовищной силы удар испытало это судно. Сама рубка возвышалась над уровнем снега, максимум, метра на два, и через разбитые окна было видно, что она основательно засыпана снегом. Внимательнейшим образом, осмотрев палубу корабля, Саша вынес свой вердикт:
— Похоже, подъезжать вдоль борта к этой посудине нельзя, можно напороться на обломок мачты. Придется разбивать
Выслушав его, я согласился возвращаться, но задал Саше один вопрос:
— Слушай, Кот, а где ты думаешь, могут находиться баки с дизтопливом? Все остальное, если прямо сказать, меня мало интересует, а вот топливо — это да!
Он немного помолчал и ответил:
— Знаешь, скорее всего, недалеко от дизелей, поэтому, надо сначала искать машинное отделение. Я думаю, из рубки должен быть закрытый спуск к каютам и в машинное отделение. А там, уже по топливопроводам можно будет определить, где находится баки с топливом. Или же прямо по ним, даже не разыскивая сами емкости, перекачать солярку, прямо в нашу цистерну.
Я горько усмехнулся и заметил:
— Да, Сашок, твоими бы устами, да мед пить! Ты хоть раз помнишь такое, чтобы нам без особого труда что–нибудь доставалось. Думаю, и тут так же получится. Если здесь есть хоть капля солярки, то с нас сойдет семь потов, пока мы ее добудем.
После этих слов я развернулся и поехал к ожидавшим нас вездеходам. Когда я подъехал к грузовому УРАЛу, Саша вылез, а на его место быстро запрыгнул Сергей.
Пока мы подъезжали к нашим саням, и Сергей их подцеплял к фаркопу ГАЗона, Саша по рации объяснял другим водителям вездеходов, как и где мы будем вставать лагерем. Особенно долго он инструктировал дохтура — самый трудный маневр предстоял именно нашему заправщику. Через пять минут наш ГАЗон был уже готов к движению, но первым, нарушая обычный порядок, к кораблю тронулся заправщик. Когда мы подъехали к судну, он уже стоял вплотную задним бортом к палубе этого сухогруза.
Установив УРАЛы с кунгами и перекинув между ними мостик, мы все ввалились погреться в женский кунг, там нас уже поджидал горячий чай. Как обычно, мы смогли там разместиться, когда практически все наши дамы, расположились на верхних полках нар, а дети устроились на руках своих пап. Как только все расселись и получили заветные чашки с горячим чаем и бутербродами, завязалась оживленная дискуссия о способах проникновения на корабль. Но, как водится, не обошлось и без небольшого курьеза. Надувшийся от важности Флюр, встав, начал, как всегда вешать лапшу на уши нашим женщинам, в основном, конечно, о своей роли в обнаружение корабля. Потом предложил:
— Дамочки, давайте, выйдите из кунга и посмотрите на это морское судно и оцените его размеры. А так же подумайте, какой орлиной зоркостью нужно было обладать, чтобы в этой горе снега различить корабль. А с расстояния в километр, лично я, различил все детали на его палубе.
Надо было видеть выражение его лица, когда Галя протянула ему цифровой фотоаппарат с детальными снимками палубы этого судна, сделанными через большой телескопический объектив. При этом она сказала:
— Зоркий ты наш сокол, посмотри, вот фотографии, сделанные с полуторакилометрового расстояния, с десятикратным увеличением. Разве плохо там получились оборванные
Ее слова были встречены громким хохотом и массой шуток по поводу виновника этого веселья. Раздался и протестующий возглас Вики:
— Ну, ты даешь, Хан! Это же я первая увидела корабль. Ты лучше вспомни, что тогда говорил? У тебя глюки от долгого сидения в кабине, это никакой не корабль, это просто какой–нибудь коровник, засыпанный снегом.
На меня тоже произвели впечатление эти снимки, когда я вблизи осматривал судно, то не увидел многих деталей, зафиксированных на них. Я, конечно, знал, что наши женщины составляют фотодосье нашей жизни, запечатлевая на пленку практически все значимые события. Но только теперь до меня дошло, какую практическую пользу можно получить от этого. Стоило ли, нам мучится столько времени, как здесь, так и во многих других местах, детально изучая, а иногда на морозе делая карандашом план, когда можно было все спокойно сфотографировать, а потом в тепле и с удобствами, с хорошим увеличением, внимательно рассмотреть. В это время Саша вдруг воскликнул:
— Батя, посмотри–ка сюда!
И протянул мне фотокамеру. Взяв ее, я внимательно стал изучать снимок на дисплее. На секунду мне стало жутковато. На этой картинке можно было разглядеть человеческую руку, торчащую прямо из–под снега, она судорожно ухватилась за какую–то железную скобу. Сидящие рядом Володя и Николай, тоже внимательно вглядывались в это фото, потом Коля присвистнул и сказал:
— Ни фига себе, это просто летучий Голландец какой–то! Даже страшно туда лезть!
На эти его слова, я заметил:
— Мастер, а ты вспомни продуктовый склад в Пущино, или военные склады недалеко от Чехова, там везде перед хорошей находкой мы находили замороженные трупы. Так что, давай цинично признаем, что это хороший знак, и он предвещает богатую находку. И вбей себе в голову, что мы ничего не крадем у мертвых, наоборот — мы являемся наследниками их, а может быть — всего человечества. И тот, старый мир, как может, помогает нам, пускай и этими, пугающими знаками. Посмотри на нас — я рукой обвел всех присутствующих мужчин — мы все давно уже изжили в себе признаки интеллигентных чистоплюев. Я думаю, что при нужде, каждый из нас, не моргнув глазом, пройдет по горе трупов, чтобы спасти себя и своих близких. Грубые и несентиментальные мы стали, что делать — жажда жизни.
На минуту в кунге установилась мертвая тишина, прерываемая только хныканьем маленькой Даши. Эту гнетущую тишину прорезал тонкий голосок Риты:
— Дядя Толь, что вы говорите, что мы в зверей превратились, что ли? Я с этим не согласна, наоборот, все стали относится друг к другу гораздо теплее и бережней.
На этот возглас я ответил:
— Милая Ритуля, а кто с этим спорит? Разговор- то не об этом, а о том, что мы стали совершенно не брезгливы, не ломаем руки в отчаянье от гибели старого мира, а молча, стиснув зубы, наплевав на все условности, стремимся выжить в этом аду. Кто знает, может быть, мы проявляем все самые лучшие человеческие качества, благодаря которым человек собственно и стал "царем природы". А когда люди стали вести себя неподобающим образом, природа, а может быть бог, послали нам это жуткое испытание. Может быть, мы и выжили благодаря тому, что каждый из нас готов отдать свою жизнь, чтобы спасти другого. И ни разу, никто не пытался спрятаться за спину другого, или там схалтурить, переложить свою работу на других, по крайней мере, я этого не помню. Все хитрожопые хозяева жизни остались там, — я показал рукой на окно, — на глубине шести метров под снегом.