Марс. Книга 2

Астапенков Виталий

– Э-э…я думал – просто оборот речи.

– Да как же! Давай, приложи к замку правую ладонь и свою карту.

– А ничего, что у меня карта гостя? – поинтересовался я, выполняя указания.

– В данном случае – нет, если я подтверждаю твой допуск.

Она ткнула пальцами в замок, и мы вошли.

Я устроился в ближайшем кресле. Голову обхватили выросшие из изголовья змейки датчиков.

– Удобно? – поинтересовалась Даша.

– Вполне. Кстати, чуть не забыл, Даша можно тебя попросить: запусти, пожалуйста, программу восстановления. –

Я протянул девушке нейрочип.

Даша взяла его, повертела в руках.

– Твоя глушилка? Ладно.

– Спасибо, – сказал я, проваливаясь в бытие небытия виртуальной реальности.

Что мы имеем, где рой? А, вот, движется выше плоскости эклиптики Марса. Плохо. Хотя… Угол наклона Марса 1,850, а гелиоцентрическая скорость 24 км в секунду. Скорость роя обломков…ого, 50 000 км в час, как они меня не изрешетили? В любом случае, обломки можно пока догнать и без разгонного блока. Но ещё день-другой – и потребуется настоящий корабль с М-реактором типа «Дайны М».

Я погрузился в расчёты. М-да, Даша права, подобными математическими выкладками лучше заниматься в расчётном центре. Он для того и приспособлен.

Закончив, дождался, пока спрячется в подголовник паутинка датчиков, и встал, с удовольствием разминая ноги. Посмотрел на Дашу. Судя по довольному виду, она выполнила мою просьбу. И, судя внимательному взгляду, сейчас потребует обещанных разъяснений.

Что ж, обещания надо выполнять. Только сперва…

– Что-нибудь известно о причинах крушения «Дайны М»?

– Ты разве в виртуале не посмотрел? – удивилась Даша.

Я смутился.

– Я другим занимался.

– Создана комиссия по расследованию причин катастрофы, пока опрашиваются пассажиры и члены команды, а также диспетчеры Марс-3 и все, кто так или иначе мог видеть корабль.

– Типа тебя?

– Угу. Только очередь ещё не дошла, как и до тебя, кстати. Пока основная версия – отказ М-реактора.

– Понятно.

Даша поморщилась.

– Да, конечно, понятно, что притянуто за уши, – сказала она. – Но это пока.

– Я абсолютно точно знаю, что М-реактор был заглушен за десять мегаметров до финиша, как и положено по инструкции. Реактор и есть корабль. И разрушаться он начал с хвостовой части, с кормовых дюз.

– Откуда ты знаешь?

– Туда пришёлся удар…

– Какой удар? Ты о чём, Илай?

– Даша, скажи, ты знаешь что-нибудь о проекте увеличения скорости обращения Марса и увеличения его массы?

Даша пожала плечами.

– Слышала, но сама не занималась, там департамент изысканий под себя всех подмял.

– Странно. Такой проект, а учёные им не занимаются.

– Учёных там хватает, просто у нас своих дел выше крыши. А тебя он с чего заинтересовал?

Я быстро пересказал разговор со Шмидтом. Даша поморщилась.

– Подождут, – отрезала она, едва я закончил. – Особенно Герд. И не уводи разговор. Какой такой удар по кораблю?

Я пощёлкал пальцами.

– А где?..

Даша

протянула чип с тянущимися почти неразличимыми волокнами нейросвязи из псевдоплоти.

– Это? Держи!

Так, сейчас узнаем.

Я поднёс его к нейрогнезду приёмной консоли под ближайшим экраном. Усики псевдоплоти шевельнулись и скользнули в неразличимые на глаз отверстия, натянулись. Мигнул сигнал работающих VVS, но не погас. И хвала космосу! Я запустил программу.

– Если б не мощности объединённой компьютерной сети Северного полушария, шиш бы у меня что вышло, – бормотал я под нос, глядя на экран консоли. – Вот! Это и был удар.

Краткая картинка визуализации сигнала – пилообразная линия, резко оборвалась в нижней точке, затем эта точка осталась на экране одна, растянулась, заняв всё видимое пространство – по ушам ударил хлопок как бы глухого взрыва, и исчезла. Сбоку мигнула надпись: 1.855094832448 x 10+43

– Замедленная Планковская секунда.

– Илай, – запротестовала Даша, уставившись в экран, – теории Планка хороши для расчётов, но пользоваться ими в жизни просто нельзя! Как невозможно, чтобы обычный нейрочип записал сигнал, длившийся одну Планковскую секунду, а наша компьютерная сеть сумела его просчитать.

– Ты плохо относишься к марсианской сети, она если и уступает земной, то немного. Именно сюда последнее время поступают всё новые разработки и «железа» и программ. А по поводу чипа ты права, он не сумел бы записать столь краткий импульс. Но он придаток-передатчик к человеческой нервной системе, а организм человека, как доказали последние исследования, отмечает всё, что происходит вокруг него. Человек сам часть вселенной.

– Угу, только почему-то летать мы не можем и…

– Я говорю не том, что можем или не можем, – оборвал я Дашу, та недовольно надула губы. Очень мило, кстати. – А о том, что импульс, неосознанно отмеченный даже не мозгом, организмом, сутью, чип записал из меня. А дальше – дело техники.

– Хорошо, – сказала Даша сухо, – то есть, эта точка, – она ткнула пальцем в экран, – модулированный сигнал? Крик планеты во вселенную? Это и был удар по кораблю? По-твоему, это доказательство?

Я вздохнул.

– Нет, конечно. – Пятно на экране чуть подрагивало и пыталось вытянуться в чечевицу, сплющиваясь по краям, и тут же возвращалось в прежнюю форму. – Возможно, доказательства есть в обломках «Дайны М», вернее, в остатках её компьютерной сети. Чёрные ящики, как бы.

– Какие нынче чёрные ящики? С чего ты взял? Сам говорил, что в аварийной ситуации отключаются все источники передач, записи или связи.

– Они и отключились. После. А до этого сеть фиксировала записи чипов и команды, и пассажиров. «Дайна М» попала под удар этого сигнала или луча, или выплеска, если хочешь. И лагерь вахтовиков... Что, если он угодил под гипотетический сигнал, и людей затянуло в Планковскую секунду. Отсюда и все несоответствия.