Марс. Книга 2

Астапенков Виталий

Аграрии Европы и Северной Америки надавили на своих ставленников в ООН, и Генеральная ассамблея с минимальным перевесом приняла Постановление о запрете переработки марпоники на Земле. Все возражения и требования проведения на эту тему референдума тонули в грязном потоке лжи проплаченных СМИ. К сожалению, земной социум очень далёк от чистоты.

Угробив хорошее начинание, агродельцы загорелись желанием протащить подобное постановление и по Марсу. Грядущую прибыль просто невозможно представить. Они бы точно стали хозяевами Солнечной системы, но, к счастью, здравый

смысл возобладал. Да и опасно предоставлять кучке дельцов неограниченную власть. Как уже случалось на Земле. Не хватало ещё и космос испоганить.

Так что голод Марсу не грозит: модули по литью агрофильтров разбросаны по планете достаточно часто. Другое дело, что, в отличие от Земли, все производные из марпоники продукты на Марсе приобретают ярко выраженный привкус. Что уж тому причиной: климат, меньшая сила тяжести, меньшая защита от космического излучения – я не знал.

В кафе заглянул Лен, наряженный в официал-комбинезон ИКП-2, взял чашку кофе и устроился за моим столиком напротив. Лысая голова казалась особенно бледной на фоне чёрного комбеза.

– Приветствую, – сказал он.

– Доброе утро, – поздоровался и я.

Мы немного помолчали, отхлёбывая каждый из своей чашки. Потом я кивнул на окружающее нас пространство.

– Смотрю, позавтракать желающих немного.

– Как сказать, – хмыкнул Лен. – Здесь гостиничные апартаменты, и на сегодня тут числится всего двое: ты и Хрулёв, но Сергей уже уехал спозаранку проверить посевы.

– Посевы?

– Дифференцированное…ээ…хотя нет, скорей векторное уменьшение поверхностного натяжения в марпонике. Дифференцированный метаморфоз. Так вот, вечером здесь не протолкнуться, даже живой бармен имеется. Кстати, Дарья спит, до утра сидела за отчётом.

«Разумеется, сегодня-то написать ведь никак нельзя!»

Лен задумчиво пожевал губу. Забавно.

– Рассказывай, – сказал я.

– Чем планируешь заняться?

– Осмотрюсь пока. И решу. Могу в космопорте работать.

Лен качнул головой.

– Сейчас у нас избыток космонавтов после крушения «Дайны М», а вакансий там практически нет. На «Марс-3» та же картина. А из штолен-проходчиков хоть парад устраивай, столько народу. Ты ведь виртуал-прогнозист?

– Угу. Самая ненужная специальность.

– Не прибедняйся! Обычных прогнозистов в помощники астроштурманам не берут. Не хочешь к нам присоединиться?

Так и знал, что этим кончится.

– Давай, пройдёмся, – продолжал Леннарт. – Покажу, как мы живём и всё такое прочее. А там и Даша проснётся.

– Да что ты ей передо мной, как морковкой машешь! – не выдержал я, и встал. – Идём!

Часа три спустя я мрачно пялился в спину очередного гида, торопящегося спихнуть меня кому-нибудь из попавшихся на пути. Лен давным-давно исчез в коридорах здания, передав функции экскурсовода первому встречному.

Не скажу, что было скучно. Но если тебя беспрестанно передают с рук на руки, это начинает напрягать. И устаёшь гораздо сильнее.

Транспортный и складской уровни я видел вчера. Нынче полюбовался генераторами модулирования сигналов и лабораторией пробного

синтеза: длинным побегом марпоники, окружённым кучей суетящегося народа. Я так и не понял, чем они занимаются, поскольку меня в этот момент передали очередному гиду, нейромеханику, в компании коего я очутился в зоне нейроотладки – широком и светлом сдвоенном зале с расставленными сетью прозрачными кубами псевдоплоти. Каждое хранилище-куб было охвачено шевелящимися отростками. Модулированными ультразвуковыми сигналами их резали на части. После чего автоматические клешни-захваты укладывали их в специальные ложементы для дальнейшей кодировки нейроразрядами. К одному такому меня и подвёл сопровождающий, наскоро предупредил, чтоб не совал руки, куда не надо, и исчез среди сотрудников. Народу здесь было поменьше, чем в лаборатории пробного синтеза, но тоже хватало.

С интересом поглазев на дюймовую головку ближнего нейроколлектора с торчащими иглами светодатчиков, я подумал-подумал и отыскал прикреплённый к ложементу программатор. Удостоверившись, что ничего сложного здесь нет, сбросил настройки, оборвав в зародыше начало нового цикла. Отыскал программу спецвосстановления, запустил её, и, достав свой повреждённый нейрочип, установил его в ложементе. Потом смотрел, как корчится, сращиваясь под ультразвуком, псевдоплоть и как извергаются из её глубины усики откликов на нейроразряды.

Забрав восстановленный чип, я в задумчивости побродил по залу. Теперь следовало бы восстановить и нейропрограмму.

Угу, а ещё и «Дайну М» заодно.

Кстати, по поводу «Дайны М». Точнее, аварии, ещё точнее – катастрофы. Что её спровоцировало? Что явилось причиной?

В принципе, известно, где можно было бы найти ответ при удачном стечении обстоятельств. Но для этого нужен выход в виртуальную сеть Марса и кто-нибудь с правами администратора для доступа в базу данных космообъектов местных орбит.

Я упрятал поглубже мысль о том, что при скорости, с которой разлетались обломки корабля, они вернутся обратно лет так через десять-одиннадцать тысяч, обогнув Юпитер. Если вообще вернутся , а не сгинут в Поясе астероидов. С другой стороны, сейчас рой должен находиться в трех с половиной миллионах километров от Марса, и догнать его вполне возможно. Если добавить на МОУ разгонный блок. Сегодня-завтра, правда, можно и без оного.

Пискнула ключ-карта, и, когда я её достал, сгустилось, засветившись, облачко виртуал-связи. Взамен изображения клубился сероватый туман.

– Могу я переговорить с вами, господин Севемр? – Слова звучали приглушённо и довольно невнятно.

– Можете, – не стал отказываться я, – но вы бы представились.

– Шмидт, – отрекомендовался говоривший. – Я являюсь куратором отдела изысканий Северного полушария, в частности, вахты семнадцать-двадцать бис.

– Поздравляю. А что с изображением?

– Связь, видимо, идёт через ключ-карту, она не приспособлена к передачи голограмм.

– Хорошо, господин Шмидт, – я отыскал взглядом низкий тюб-контейнер и с удовольствием присел: ноги гудели от многочасового хождения, – слушаю вас.