Марш мародеров
Шрифт:
– Танковое училище!
– вдруг орет Хал, подскакивая на месте.
– Точняк, блин! Там же… У нас пацан со двора туда поступил, Руслан Рэмбо! Он рассказывал - они на стрельбы ездили. Блин, а там еще и танки, и БМПшки, и…
– Так что ж ты молчал, дубина?
– накидывается на Хала Ник и тут же машет рукой: - Там, небось, аковцы побывали в первую очередь.
– Скажу вам по секрету, господа, - прикрыв ладонью зевок, произносит Филатов.
– Люди Асланова в Казанский военный университет, который вы по старинке называете танковым училищем, еще не наведывались.
– А чё там?
– удивляется Хал.
– Зверья много. И народ такой… Ну, да вы сами все увидите.
– Скажите, Филатов, - тихо спрашивает Эн.
– А вот вы… Вы ведь специально это все делаете?
– Что - «это»?
– Ну, подговариваете нас…
– Барышня, - серьезно отвечает Филатов, - я никого не подговариваю. Не хотите - можете делать все, что вам заблагорассудится. Вы же собирались уйти из города? Ну, так скатертью дорога. Только не советую…
– Почему?
– Вы просто не представляете, что творится за городской чертой. Джунгли. Тайга. Дичь. Человек человеку волк.
– Можно подумать, блин, что тут все друг другу овцы, - фыркает Хал.
– И тем не менее. Но я бы все же отметил, - Филатов делает паузу, - отметил бы, что у вас есть уникальная возможность, друзья мои.
– Это какая?
– Ник с сомнением смотрит на серого человека.
– Вы начинаете жизнь с чистого листа. И можете нарисовать на нем все, что угодно, все, что хочется и нравится. Да, сейчас на листе образовалось несколько пятен, но стереть их в ваших силах. Вы улавливаете, о чем я?
Все молчат. Ник берет кружку, вертит в руках, начинает барабанить пальцами по донышку. Эн машинально улавливает ритм, вспоминает мотив и слова известной песенки: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…»
– Ну, а вы знаете, где там, в Танковом училище, оружие?
– спрашивает Эн.
– Не знаю, - пожимает плечами Филатов.
– Мне это не нужно.
– А что вам нужно? Вы же видите, что Асланов - бандит, убийца, подонок…
– Барышня, я не Вий, мне веки поднимать не надо, - жестко, четко выговаривая каждое слово, говорит Филатов.
– У каждого человека в жизни своя дорога. Прямая, кривая - но своя. И по чужой пройти не удастся. Многие пробовали…
– Подождите, - обрывает его Эн.
– Филатов, я правильно поняла - вы с нами в Танковое училище не пойдете?
– Не пойду, - отрицательно качает головой Филатов, поджимает тонкие губы, некоторое время молчит и заканчивает: - Я наблюдатель, барышня. Сейчас мой принцип простой: «Пусть лучше хорошему человеку будет плохо, чем плохому - хорошо». Вот и всё.
– Ах, как это по-русски!
– невесело смеется Эн.
– Может быть, лучше так: «Пусть будет плохому плохо, а хорошему…» Эксо-эксо, Кэнди.
– Это утопия.
– Филатов опять зевает.
– Прошу прощения, ночка выдалась аховая.
Он поднимается, отходит к стене, полой плаща смахивает пыль и садится там.
– Это всё, конец разговора?
– недовольно спрашивает Ник.
– Вы с нами не идете?
– Не торопите события, Никита. У нас впереди много дел.
– Какого, блин, пути?
– взвивается Хал.
– Энка права - подговорил нас и слился.
Прислонившись спиной к стене, Филатов прикрывает глаза и начинает тихонько напевать:
Упали в сон победители и выставили дозоры.
Но спать и дозорным хочется, а прочее - трын-трава!
И тогда в покоренный город вступаем мы - мародеры,
И мы диктуем условия, и мы предъявляем права!
Слушайте марш мародеров!
Скрип сапогов по гравию!
Славьте нас, мародеров,
И веселую вашу армию!
Слава! Слава! Слава нам![21]
Голос его постепенно становится громче, в нем отчетливо прорезается сталь.
Спешат уцелевшие жители, как мыши, забиться в норы.
Девки рядятся старухами и ждут благодатной тьмы.
Но нас они не обманут, потому что мы - мародеры,
И покуда спят победители - хозяева в городе мы!
Хал набычивается, шагает к Филатову.
– Слышь, певец!
– Оставь его.
– Ник дергает друга за руку, утаскивает обратно к скатерти-самобранке.
– Сядь. На, выпей, тут еще есть. «Девки рядятся старухами», понял? Это главное. И слушай: я так понимаю, что делаем мы все одно общее дело. Вот только по-разному. Так что давайте доедать, допивать - и ложиться. Завтра с утреца пойдем в это самое Танковое училище…
Они еще некоторое время сидят, потом Эн аккуратно собирает остатки трапезы. А Филатов все поет и поет, и слова этой странной песни заставляют Ника сжимать от ярости кулаки.
Будет утро и солнце в праздничных облаках.
Горнист протрубит побудку.
Сон стряхнут победители и увидят,
Что знамя Победы не у них, а у нас в руках!
Слушайте марш… Марш…
И тут уж нечего спорить. Пустая забава - споры.
Когда улягутся страсти и развеется бранный дым,
Историки разберутся - кто из нас мародеры,
А мы-то уж им подскажем!
А мы-то уж их просветим!
Слушайте марш мародеров!
Скрип сапогов по гравию!
Славьте нас, мародеров,
И веселую нашу армию!
Слава! Слава! Слава нам!
Часть вторая
За седьмой печатью
Глава первая
Серый от грязи памятник Ленину, некогда указывавший рукой в светлое будущее, представляет собой жалкое зрелище. Путеводная длань вождя обломана в локте и висит на ржавой проволоке, на голове Ильича красуется воронье гнездо, напоминающее папаху. Рядом, перед самыми воротами, мрачно темнеет еще один памятник - Т-34 на невысоком постаменте. На корму легендарного танка нанесло земли, и там зеленеют чахлые кустики. Столб городского освещения у края дороги покосился, оборванные провода висят, как лианы.