Марш Мендельсона на бис
Шрифт:
– Нашел в доме Большакова, – пояснял он Казанскому. – И это все о ней, – добавил Вова с грустью.
– О ком? – не понял Игорюня, а у меня зародились нехорошие подозрения.
Вова пояснил, что на кассете запечатлена я, прогуливающаяся в костюме Евы под ручку с Леонидом вокруг моего дома.
«Какая сука нас тогда снимала?» – хотелось взреветь мне и придушить Леонида собственными руками. Да, я проиграла пари из-за марша Мендельсона и согласилась пройти голышом вокруг дома, а этот мерзавец, значит, кого-то нанял, чтобы мой проход увековечили!
Хотя как он мог это осуществить? Послал бы кассету мне на работу? Начальству на стол? Уж я бы наплела про его таланты и про то, что он способен смонтировать что угодно, ну, например, приделать мою голову к телу какой-то модели. Разве я, приличная деловая женщина, стала бы гулять в обнаженном виде вокруг дома? Маразм. Кто поверит? Конечно, монтаж!
Именно это и решил Казанский после просмотра, одновременно заметив, что Большаков – мастер на все руки.
– Эх, к нам бы его, – вздохнул Вова.
«Ага, жди больше», – хотелось сказать мне.
– Что намерен делать с кассетой? – тем временем спросил Казанский у Вовы.
Я затаила дыхание. Все-таки не хотелось, чтобы она пошла по рукам… А если уже имеются копии?
Вова пояснил, что кассета лежала в тайнике, который тот сумел открыть. (Сумел открыть Ленькин тайник?!) Одна. Он прокрутил ее на видеомагнитофоне в доме Большакова, пока туда не нагрянула команда во главе с майором Петрушкиным, присланным Глазковым вместо себя. И Вова решил, что кассету возьмет сам. Вот привез Игорюне. Теперь они просмотрели ее от начала до конца.
– Надо бы уничтожить, конечно, – вздохнул Вова. – Но с другой стороны…
Судя по звукам, с кресла встал Игорь – в случае, если бы это сделал Вова, было бы больше шума.
– Ты! – послышался окрик Вовы, потом уже другим тоном он произнес: – Ну и правильно. Стирай.
Молодец Игорюня!
Вова еще посидел немного, рассказал Казанскому о проведенном в доме Большакова обыске и, по большому счету, отсутствии результатов.
– Но хитрых штучек там… – протянул Вова. – Гениальный мужик.
– А теперь чего? – спросил Казанский.
– Глазков звонил, сказал, что в воскресенье ты, я и Катя полетим в Австрию. На встречу с Большаковым. Он там.
«Все-то Илья Михайлович знает. Вот это возможности!» – подумала я.
Казанский присвистнул. Мне тоже хотелось издать какой-то звук, но я не могла показать Вове, что тоже присутствую при разговоре. Глазков, по-моему, обнаглел: распоряжается моим временем, как ему заблагорассудится. И какого черта нам переть в Австрию? Этим составом? Здравствуй, Леня, я тут с друзьями. Один – фээсбэшник, а от второго ты из России драпал, а я его к тебе привезла. Представляю, что мне скажет третий муж. И будет прав.
Но ведь до воскресенья еще есть время. Сегодня четверг. Я вполне успею предупредить Леонида. Вот только дозвониться
Вскоре Вова покинул Игорюнины хоромы, сказав, что все-таки заедет ко мне и будет ждать меня уже дома – или принимать какие-то меры по поиску моей особы.
Я вылезла из шкафа. Игорюня был в халате, я проследовала в ванную и надела Тамаркин, который, как все ее вещи, был мне великоват.
– Ты поняла, что за кассету привозил Вова? – уточнил у меня Игорюня.
– Да.
– И…
– Без комментариев, – резким тоном ответила я, помолчала и добавила: – Спасибо, что стер.
– А ты что, в самом деле…
– Без комментариев. Закрыли тему. Ты лучше подумай, в чем мне ехать домой? Моя одежда не подлежит ремонту и реставрации. Благодаря твоим стараниям.
– Тамаркино ничего не подойдет?
– Все велико. Я же утону в ее шмотках. И она их узнает. Не хочется как-то…
– Ну давай в магазин съездим, что ли? – предложил Игорюня. – Или я один съезжу. Сейчас соберем твои лохмотья, – он хохотнул, – и я попрошу подобрать размер.
– Съезди, – милостиво кивнула я. Мне было просто интересно, что купит Игорюня.
А он тем временем развивал теорию, что нижнее белье женщине должен покупать мужчина. Кого что больше возбуждает. А женщина по преподнесенному подарку должна понять, чего от нее хотят и что о ней думают… И если мужчина знает тело женщины, он никогда не ошибется в размере (это, правда, касается только нижнего белья), а если не может в магазине определиться с размером, то, значит, тело не произвело на него должного впечатления и надо менять партнершу.
«Они бы с Ленкой очень подошли друг другу со своими теориями, – подумала я. – Она со своими марками машин, соответствующими пенисам, а Игорюня с нижним бельем».
– На данный момент меня больше волнует верхняя одежда, – заметила я. – Давай уж отложим нижнее белье до следующего раза.
– Но ты же не собираешься надевать пиджак на голое тело? – удивился Игорюня. – Я как раз присмотрю заодно…
– Валяй! – махнула рукой я.
Казанский отбыл по магазинам с остатками моей одежды, а я отправилась на кухню подкрепиться, но не успела положить в рот ни куска: в дверь позвонили.
Открывать или нет? Почему Игорюнины знакомые не считают нужным вначале позвонить по телефону? Что за дела такие? А если это Ленка?! Или опять Вова?
В дверь снова позвонили.
И тут у меня мелькнула мысль. Я пулей взлетела на табуретку и уставилась вниз, во двор. Напротив парадного стоял белый «Форд». Илья Михайлович?
Я отправилась к двери, глянула в «глазок» и в самом деле увидела Глазкова без сопровождения кого-либо из подчиненных. И распахнула ему дверь.
При виде меня в свободном махровом халате и без следа косметики на лице глазоньки его округлились, а челюсть поползла вниз, правда, полковник быстро взял себя в руки и вернул челюсть на место.