Марш Мендельсона на бис
Шрифт:
Капитан Туляк добавил, что оперативники сейчас работают и в моргах, проверяя все поступающие трупы. Человек пил. И не мог не отравиться.
А дальше происходит совсем непонятное.
Кто убил Анзора?
Время смерти патологоанатом определил между часом ночи и тремя. Наиболее вероятно – где-то около двух. Но Игорь, скорее всего, в это время был уже в отключке. Более того, у него никогда не было «беретты». Он их вообще не любил, предпочитая «стечкин», да и вообще не стал бы держать оружие дома, только-только освободившись из «Крестов». Вова точно знал, что у Игоря, во-первых, не было ни одного ствола, во-вторых, ничего не было дома. И он не стал бы убивать Анзора. С
Затем в разговор вступил капитан Туляк и рассказал про еще одну очень странную вещь. Из Абрашидзе вытекло слишком мало крови. Словно Анзор куда-то уходил, чтобы спустить часть крови, а потом вернулся.
– То есть вы предполагаете, что его убили в другом месте, а затем перенесли в квартиру Игоря? – догадалась я.
– Судя по всем имеющимся доказательствам, именно так и было, – кивнули оба гостя.
Скорее всего, Анзора принесли, когда Игорь лег спать – по-видимому, сам, пока водка еще не подействовала. Также принесли и пистолет, на котором не осталось никаких отпечатков пальцев. Его, по идее, специально вытерли. Возможно, все было задумано следующим образом: представить дело так, что Игорь, убив Анзора, решил в дальнейшем от трупа избавиться, пистолет протер сразу же и убрал в тумбочку, а труп оставил лежать там, где лежал, – у двери. Избавлялся бы следующей ночью, вызвав сообщников. Ну или еще как-то. Сам же в ночь убийства спокойно лег спать. Утром в ментовку звонит какая-то женщина (никто из соседей не звонил, оперативники обошли всех, кто мог бы слышать выстрел) и наводит на след. От трупа Игорь, даже если бы и не отравился, избавиться, конечно, не успел бы. Ну и пошло-поехало, колесо закрутилось. Отмывайся потом и рассказывай, откуда у тебя в квартире труп.
– Его дверь вскрыть легко? – спросила я у Вовы. – Она вообще была открыта или закрыта?
– Сейчас есть такие специалисты… – закатил глаза Вова.
– Была закрыта только на замки, – вставил Туляк. – Не на задвижку.
– А он всегда закрывал на задвижку, – заявил Вова. – То есть, скорее всего, закрывали снаружи.
– Мы считаем, что у тех, кто привез тело Анзора, были ключи от квартиры, – сказал Туляк, глядя на меня. – Нет никаких следов взлома. Поэтому сейчас ребята и разговаривают с твоей подругой.
Я стала судорожно вспоминать, не теряла ли Тамарка ключи и где она могла их оставить, чтобы с них сняли слепки. О чем и сказала мужчинам. Мне ответили, что Тамаркины ключи от квартиры Игоря ею были незамедлительно представлены, и она совершенно не представляет, кто мог бы ими воспользоваться без ее ведома.
Ключи самого Игоря нашли у него дома.
Больше ключей не было. Если, конечно, их кто-то не изготовил.
– Пока он сидел, времени было предостаточно, – заметила я.
– С его связки изготовить не могли, она же была при нем во время ареста, и ее изъяли, – заметил Туляк.
Я спросила, что господа хотят от меня. По-моему, следовало ждать, когда очнется Игорь, и разговаривать непосредственно с ним. Кто еще может дать ответы на их вопросы? Вова тут же заметил, что рассказать про появление Анзора в его квартире Игорь, скорее всего, не сможет. Капитан Туляк извлек из своей сумки два каких-то списка и протянул их мне.
– Что это?
– Поступившие с отравлениями и поступившие в морги.
Мои усилия оказались напрасными. Я не знала никого и высказала предположение, что если человек, пивший водку, знал, что она отравлена, то вполне мог, только выйдя из квартиры Игоря, отправиться на промывание желудка.
Вова хмыкнул и спросил:
– Ты понимаешь, что это обычный самопал, разлитый где-то в подвале? Навряд ли отравление было специальным. Скорее всего, хотели, чтобы Игорь покрепче заснул. И побыстрее. Чтобы не слышал, как в квартиру вносят тело. Ну или чтоб реакции его замедлились. Открыли дверь своим ключом, положили труп, сунули пистолет в тумбочку – и ушли. Это вполне можно было провернуть. А дальше разбирайся сам, дорогой. Даже если бы Игорь проснулся, что он успел бы сделать? Вскочил с постели, вышел в коридор, а незваных гостей и след простыл. И Анзор лежит, остывающий. Картина.
– Баба звонила в восемь утра, – добавил Туляк. – Как раз Игорь встал бы. Ну или проснулся. И тут приезжаем мы. Все продумано до мелочей.
То есть кто-то снова решил упечь Казанского за решетку? Вот только кто? Кто был в доме Абрашидзе, когда я сидела там в подземном этаже? Кто взял в пленники Анзора? Где его держали? Почему убили именно сейчас? Кто стрелял в меня? И где мой свекор Артем Александрович?
– Что теперь? – спросила я мужчин, переводя взгляд с одного на другого.
Мужчины пожали плечами. Они надеялись, что я смогу узнать хоть кого-нибудь из представленных мне списков. Возможно, кто-то договаривался с Игорем о встрече, пока я находилась в его квартире? Может, слышала какой-то разговор? Или Игорь при мне что-то упомянул?
– С какой стати? – ответила я, глядя на Вову.
Он пожал плечами.
У меня мелькнула мысль насчет «паленой» водки, и я поинтересовалась, ходили ли оперативники по ближайшим к дому Казанского магазинам, проверяли ли, была ли там такая партия? Ходили и проверяли, ответили мне. Не было. А искать по всему городу – умаешься.
Теперь нужно ждать одного – когда очнется Игорь. Но когда это будет – неизвестно.
– Ты пока остаешься на работе? – спросили у меня, поднимаясь.
Я кивнула. Господа попросили звонить им незамедлительно, если мне вдруг что-то придет в голову, а также если вдруг со мною свяжется кто-то, кто может дать хоть какую-то нить к расследованию.
Я обещала. Вова с Толей откланялись и покинули мой кабинет.
Глава 22
Санкт-Петербург. 16 апреля, пятница
Я давно уже отпустила секретаршу и продолжала работать, совсем забыв о времени. В чувство меня привел телефонный звонок – по городскому номеру, который обычно идет через Светку, но сейчас был переключен на прямую связь со мной.
«Неужели опять с угрозами?» – мелькнула мысль, но трубку я все-таки взяла.
– Катя! – прорыдала в трубку подруга Ленка. – Катя, мне так плохо!
Первым желанием было послать Ленку по известному адресу, причем в подробностях описать ей, что там делать. Но Ленка, как обычно, не давала мне вставить ни слова. Она рыдала и рассказывала о том, как ей плохо. Правда, извиниться передо мной за два последних «концерта» не удосужилась.
Судя по Ленкиным причитаниям, она страдала от неразделенной любви к Игорюне, оттого, что ее вообще никто не любит, к тому же она еще и заболела, у нее страшная слабость, и она сейчас со мной разговаривает лежа, с трудом произнося слова. Насчет труда я могла бы поспорить, но сдержалась, вместо этого поинтересовавшись, чем же таким Леночка больна.