Маршал Конев
Шрифт:
«Решительно действовали и командующие армиями, — продолжал я. — Выполняя сложный и ответственный замысел Конева, они без оглядки шли вперёд, не давая противнику времени для принятия контрмер. Кадры, их высокий профессионализм, их мужество решили многое».
«И это правильно, — снова согласился Сталин. — Решительности Рыбалко и Лелюшенко не занимать. Но есть всё же главный, решающий фактор. Его-то вы, товарищ Штеменко, и не заметили».
Я не стал дальше гадать, понимая, что в данном случае это бесполезно, прямо и честно спросил:
«Какой же это фактор, товарищ Сталин?»
«Нешаблонность мышления, — как бы ставя точку, подытожил Сталин. — В истории войны не было случая, чтобы крупные массы войск вводились в прорыв по такому чрезвычайно узкому коридору. Немцы недооценили это смелое решение. Они считали, что легко захлопнут с таким трудом пробитый коридор и прорвавшиеся войска будут уничтожены. Они, может быть, даже смеялись над Коневым,
Вот такой, Иван Степанович, состоялся у меня разговор о вас с Верховным Главнокомандующим. И я искренне ещё раз поздравляю вас с этим ярким, действительно выдающимся успехом, достигнутым благодаря вашим нестандартным действиям. Тут Сталин глубоко прав: он умеет смотреть в корень...
— Спасибо, Сергей Матвеевич, за приятную весть и за столь подробный пересказ беседы с Верховным.
— Но это ещё не всё, Иван Степанович, — остановил его Штеменко. — Хочу высказать и своё суждение. После беседы я специально проанализировал вашу полководческую деятельность и пришёл к выводу, что вы действительно показываете пример нестандартного мышления. Из всех разработанных и осуществлённых вами операций — а их уже было много — ни одна не походила на другую. В каждой была своя «изюминка», свой оригинальный стиль и свой неповторимый ход. Это позволяло вам наносить противнику удары по самым уязвимым местам и добиваться победы меньшей кровью. Называть эти операции не буду — вы их знаете лучше меня. Скажу лишь ещё раз о Львовско-Сандомирской наступательной операции. Успешно проведённая войсками Первого Украинского фронта, она займёт особое место в вашей полководческой деятельности, Иван Степанович, и, уверен, войдёт в число наиболее выдающихся операций Второй мировой войны, когда перед одним фронтом ставилась задача разгромить целую группировку армий противника «Северная Украина». Эта крупнейшая стратегическая операция характеризуется большим размахом, искусным выбором направления главного удара, быстрым переносом усилий в ходе операции с одного на другое направление, форсированием рек с ходу и на широком фронте, захватом важного стратегического плацдарма за Вислой. Желаю вам, Иван Степанович, новых военных успехов.
— Ещё раз спасибо, Сергей Матвеевич!
Повесив трубку, Конев улыбнулся и про себя повторил сталинскую оценку его «нестандартного мышления». Конечно, приятно, когда твои действия положительно оцениваются Верховным Главнокомандующим. Но Конев знал, что эти нестандартные действия рождаются, как правило, в критических обстоятельствах, когда непосредственно в ходе операции приходится решать самые неожиданные проблемы. Тут поистине нет и не может быть места шаблону. Именно таким фактором и был Колтовский коридор во Львовской боевой операции. Горловина прорыва, пробитого артиллерией и пехотой, составляла тогда всего шесть-восемь километров. Но он ввёл всё-таки туда 3-ю танковую армию Рыбалко, и это решение потом целиком оправдалось. Если бы мы, продолжал размышлять Конев, не отважились на такую меру, нам долго ещё пришлось бы прогрызать на Львовском направлении хорошо подготовленную немцами оборону. Пехота не имела там достаточного количества танков, и наступление приобрело бы затяжной характер. А когда оборону не прорываешь, а прогрызаешь, трудно рассчитывать на успех. Прогрызание — метод Первой мировой войны, метод устаревший, при котором нельзя использовать до конца все возможности, которые во второй половине Великой Отечественной войны предоставили нам мощные танки и прекрасные самоходные орудия. Иметь такую технику и не воспользоваться всей силой её удара — огня и манёвра, а планировать прорыв так, как это делалось в Первую мировую войну, держа танки в бездействии, покуда пехота прогрызает оборону противника насквозь, Коневу всегда представлялось ошибочным. Учитывая наши реальные возможности во Львовской операции, он и решил ввести в узкий Колтовский прорыв танковую армию Рыбалко, а потом и танковую армию Лелюшенко. И это оправдало себя.
Итоги были внушительные. В результате полуторамесячного наступления войск 1-го Украинского фронта были освобождены от гитлеровских захватчиков западные области Украины и юго-восточные районы Польши. Войска фронта возвратили Родине имевшие большое экономическое значение Львовский и Дрогобычский промышленные районы. Были освобождены крупные промышленные и политические центры Украины — Львов, Станислав, а также города Владимир-Волынский, Рава-Русская, Жолкев, Старый Самбор и многие другие. Всего в ходе наступления войск 1-го Украинского фронта на Львовско-Сандомирском направлении было разгромлено более тридцати и полностью уничтожено восемь дивизий.
Преследуя противника, соединения фронта форсировали реки Западный Буг, Сан, а на завершающем
Вскоре после того как напряжённые бои по удержанию Сандомирского плацдарма поутихли, Конев, отдав все необходимые по войскам фронта распоряжения и подписав наиболее срочные документы, уединился, чтобы подвести итоги летним боям, проанализировать свои действия, как он это всегда делал после каждой боевой операции. В данном случае его интересовали две важнейшие проблемы: 1) правильно ли он в споре со Сталиным отстоял идею нанесения двух ударов на одном стратегическом направлении и 2) оправданно ли его утверждение о том, что оба эти удара целесообразнее проводить силами одного фронта (точнее — одного командующего), а не двух, как настаивал Сталин.
Доводы Сталина о нанесении одного мощного удара, рассуждал про себя маршал, были, конечно, основаны на опыте ряда фронтовых операций, проведённых ранее и принёсших успех. Однако в данном случае Сталин не учёл обстановку и особенности нашего фронта, а также боевой опыт и подготовку командных кадров. Им недооценивались также группировка противника и характер местности, позволявшей противнику широко использовать манёвр резервами.
Естественно, нанесение двух ударов создавало определённые трудности и требовало больших усилий со стороны командования и войск. Такая форма оперативного манёвра могла быть осуществлена только при условии, если во фронте имелось достаточное количество сил и средств. Верно и то, что при нанесении двух ударов усложнялось управление войсками. Однако конкретная обстановка настоятельно требовала нанесения именно двух ударов. Конев считал, что один удар на Львовском направлении даст противнику возможность широко маневрировать имеющимися у него в резерве танковыми и моторизованными дивизиями, а также привлечь для действий по нашей ударной группировке всю свою авиацию. Кроме того, наступление одной ударной группировкой фронта на Львовском направлении вынудило бы наши войска преодолевать целый ряд сильных оборонительных рубежей, проходивших по высотам, и штурмовать мощные опорные пункты довольно плотной оборонительной группировки немцев. Это привело бы не к прорыву, а прогрызанию обороны, к выталкиванию противника от рубежа к рубежу и не дало бы больших оперативных выгод. Один удар в данных конкретных условиях не мог дать высокого темпа наступления и, следовательно, не сулил успеха.
Сталин, однако, стоял до конца на своём и согласился лишь при жёстком, прямо скажем, угрожающем условии, выраженном в его словах: «Хорошо, проводите свой план и выполняйте его под свою ответственность!» Теперь, когда этот план осуществлён, над головой маршала перестал маячить дамоклов меч, повешенный в июне сорок четвёртого самим Верховным. Это само по себе — положительный фактор, раскрепощающий командующего фронтом, которому вверена судьба миллионов человеческих жизней. Об этом Иван Степанович всегда помнил и помнит, планируя ту или иную боевую операцию.
Положительно решена, считал Конев, и вторая очень важная проблема: насколько было оправданно то, что Львовско-Сандомирская операция проводилась силами одного, хотя и очень большого, 1-го Украинского фронта. Не лучше ли было бы войска, участвовавшие в этой операции, с самого начала разделить между двумя фронтами и поручить каждому фронту действовать на одном направлении? По мнению командующего, организация и осуществление этой операции одним фронтом в данной обстановке были также наиболее целесообразными. Не было никакого смысла разрывать войска, особенно в начальной стадии, на две самостоятельные группировки, действующие на одном стратегическом направлении. Единое руководство такой сложной операцией, особенно на первом этапе, также сказалось положительно. Как известно, на Рава-Русском направлении наступление проходило очень успешно. На Львовском же, вследствие сложного характера местности и более плотной насыщенности войск противника, темп наступления был значительно медленнее. Поэтому в ходе операции пришлось часть сил рава-русской группировки повернуть на юго-запад, в глубокие тылы львовской обороны противника и тем самым способствовать как развитию оперативного прорыва, так и разгрому этой группировки немцев и овладению Львовом. Если бы Львовско-Садомирская операция проводилась силами двух фронтов, такое тесное взаимодействие между фронтами вряд ли было возможно. Его, конечно, можно было бы организовать, но наверняка возникло бы немало трудностей, ибо каждый командующий в первую очередь стремился бы выполнить свою непосредственную задачу. Это объяснимо: своя рубашка ближе к телу, утверждает русская пословица.