Маршал Тухачевский. Мозаика разбитого зеркала
Шрифт:
Стратегия. Книга II. Часть I. Военные действия (операции). Часть II. Устройство тыла и снабжений армии. С 25 схемами в тексте. Составил генерал-майор Н. П. Михневич. Ординарный профессор Николаевской академии Генерального Штаба. Издано при содействии Николаевской академии Генерального Штаба. С.-Петербург. Типо-Литография А. Е. Ландау. Театральная площадь, 2. 1901. Печатано по распоряжению Начальника Николаевской Академии Генерального Штаба.
Н. И. Корицкий явно имел в виду именно ее. Во-первых, полностью совпадает название. Во-вторых, «Основы стратегии» 1913 года – это адаптированный, сокращенный вариант с учетом того, что интендантам боевых операций все-таки не планировать и не проводить, самим войсками не управлять, а потому и стратегия им нужна лишь постольку-поскольку и в части касающейся, тем более что им и своих, узкоспециальных проблем и предметов для изучения хватает.
В предисловии к данному двухтомнику автор пояснил задачу своей работы следующим образом: «Настоящий курс стратегии, предназначенный для подготовки будущих офицеров генерального штаба, имеет преимущественно практический характер. Теоретическая его часть ограничена весьма скромными размерами, насколько это признается необходимым для выяснения оснований при решении важнейших вопросов
Проще говоря, это академический курс, учебник по соответствующему предмету для слушателей Николаевской академии – будущих генштабистов. Написанный преподавателем этой академии, будущим ее начальником.
Вот его-то Н. И. Корицкий и видел у М. Н. Тухачевского на столе (попутно стоит отметить, что и само наличие такого военного теоретика, и наличие у него работы с упомянутым Н. И. Корицким названием является пусть и незначительным, но еще одним дополнительным доказательством надежности Н. И. Корицкого как свидетеля).
До 1917 года эта книга издавалась в расширенном и переработанном виде как минимум три раза, что само по себе указывает на ее востребованность и распространенность. Разумеется, мы сейчас не можем сказать, какое именно издание Н. И. Корицкий имел в виду, однако это представляется не слишком существенным.
Даже при самом поверхностном, предварительном знакомстве с указанной работой сразу же обращает на себя внимание то обстоятельство, что она написана в значительной степени на базе опыта Наполеоновских войн. Во всех ее разделах большинство теоретических положений, мыслей и соображений так или иначе проиллюстрированы либо эпизодами из Наполеоновских войн, либо цитатами самого Наполеона. Некоторые разделы, в частности «Наступательный план», почти полностью написаны на наполеоновском материале. Он вообще является самым цитируемым в работе военачальником, а остальные военные авторитеты – А. В. Суворов, Мольтке, Фридрих II, М. И. Кутузов, Клаузевиц, Петр I и прочие эпизоды военной истории – уже потом и не в таком количестве. Более того, третье издание первого тома (1911 год) было специально переработано в том числе с целью еще раз осмыслить и использовать опыт Наполеоновских войн: «Предисловие. Настоящее (третье) издание книги 1 курса стратегии имеет целью: 1/. Установить, по возможности, определенный взгляд на военную науку, на ее связь с другими общественными науками, на применение в ней закона эволюций, а также на неоспоримые основные принципы военного искусства и 2/. Развить статью о плане войны примерами из войн Наполеона, только в последнее время вполне выясненными, благодаря разработке архивных материалов, произведенной историческими отделами французского генерального штаба. Автор» (Стратегия. Книга 1. Введение – Исследование войны, как явления в жизни обществ – План войны – Приведение плана войны в исполнение. С приложением 37 чертежей. Составил генерал от инфантерии Н. П. Михневич. Командир 5-го армейского корпуса. Издание 3-е, исправленное. Издал В. Березовский. Комиссионер Военно-учебных заведений. С.-Петербург, Колокольная, 14. 1911).
На Наполеоновских войнах Николаевская академия образца конца ХIХ – начала ХХ века училась воевать. Этим и объясняется повышенный интерес к Бонапарту М. Н. Тухачевского – интерес, носивший сугубо профессиональный характер. На наполеоновских походах он учился воевать. И был в этом не слишком оригинален, поскольку на них учились все. И никаких переворотов. Потому как из, допустим, наполеоновской практики обеспечения тыловых коммуникаций и видения им разницы между милиционными и кадровыми войсками при таковом обеспечении мысль о государственном перевороте, хоть во Франции, хоть в Советской России, совершенно не вытекает. Равно как и из прочих, вполне прозаичных вещей, которые М. Н. Тухачевского по работе интересовали очень даже, а вот современных «шпионоведов», к сожалению, уже нет.
Указанный эпизод с упомянутыми Н. И. Корицким книгами на столе, между прочим, позволяет несколько прояснить вопрос, который в настоящее время вызывает у некоторых исследователей определенное недоумение и даже споры. Каким образом М. Н. Тухачевский, имея формально только среднее военное образование и полугодовой боевой опыт в должности помощника командира роты, мог потом командовать армиями и фронтами, да еще и успешно?
Чудес на свете не бывает. И в данном случае их тоже явно не было. Просто М. Н. Тухачевский все время занимался самообразованием (свидетельств этому достаточно и без Н. И. Корицкого и Н. П. Михневича, но мы не будем на них здесь далее специально останавливаться, поскольку это тема для отдельного, специального исследования). Причем, как видно из примера со «Стратегией» Н. П. Михневича, в том числе по тем же самым книгам тех же самых авторов, по которым занимались и чьи лекции слушали будущие генштабисты в Николаевской академии.
В этой связи следует еще раз обратить внимание на то, каким периодом датируется у Н. И. Корицкого упоминание об этих книгах – июль 1918 года, Инза. То есть М. Н. Тухачевский был только что назначен командующим 1-й революционной армией и сразу же засел доучивать то, чему в училище не учили (стратегию в Александровском военном училище не преподавали вообще. Подробнее о программе обучения см.: Бабурин А. Ю. Александровское военное училище // Военно-исторический журнал. 2008. № 1; Александровский сиротский кадетский корпус с 1851 по 1863 год и Александровское военное училище 1863 по 1901 год. М., 1901; К. Р.Т. Воспоминания об Александровском военном училище. Первый ускоренный выпуск 1 декабря 1914 г. // Военная быль. 1973. Сентябрь. № 124; и др.) и что теперь понадобилось.
Кстати, еще одна упомянутая Н. И. Корицким работа, судя по всему Руководство прикладной тактики (пособие для офицеров). Составил ген.-м. А. Безруков. Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и K°. Пименовская ул., соб. дом. Москва – 1914. Подробнее о самом авторе, также перешедшем на службу советской власти, см.: Ганин А. В. Корпус офицеров Генерального штаба в годы Гражданской войны 1917–1922 гг.: Справ. мат. М.: Русский путь, 2009. С. 165, 648, 701.
Она представляет систематизированный справочник по общей тактике с элементами
Так что, выражаясь современным языком, теоретические курсы были освоены М. Н. Тухачевским заочно и экстерном, а «экзамены принимали» – А. В. Колчак и А. И. Деникин.
И не исключено, что летом 1918 года М. Н. Тухачевский, как писал Н. И. Корицкий, действительно думал о возможности поступления после войны в академию. Не мог же он тогда знать, что в 1921 году все равно там окажется, только не в качестве слушателя, а в качестве начальника.
В этой связи формулировки из приказа РВСР о переводе М. Н. Тухачевского в Генеральный штаб представляются не простой формальностью или реверансом в его сторону, а констатацией факта: «…М. Н. Тухачевский вступил в Красную Армию и… продолжал непрерывно расширять свои теоретические познания в военном деле. Приобретая с каждым днем новые теоретические познания в военном деле… (выделено нами. – Авт.)», – говорится в документе. См.: Попов А. С. Труд, талант, доблесть. М., 1972. С. 57.
На то же указывает и официальная служебная характеристика М. Н. Тухачевского, полученная в 1922 году, когда он был начальником Военной академии РККА: «Упорен в достижении цели. Текущую работу связывает с интенсивным самообразованием и углублением научной эрудиции» (выделено нами. – Примеч. авт.). См.: Минаков С. И. Сталин и заговор генералов. М.: Эксмо; Яуза. С. 106. Все это следует понимать буквально.
Затронув вопрос о служебных характеристиках М. Н. Тухачевского и, в более широком смысле, о мнениях и отзывах о нем современников, стоит отметить, что их сохранилось довольно много – начиная от совершенно восторженных и заканчивая резко негативными. Весьма многочисленную коллекцию таковых собрал, в частности, С. Т. Минаков. Однако обращает на себя внимание, что все нелицеприятные отзывы оставлены людьми, которые либо после войны оказались в эмиграции, то есть изначально принадлежали к другим политическим лагерям, либо теми, кто пользовался информацией, полученной из белоэмигрантских кругов. Не вдаваясь в подробности, поскольку это тема для отдельного исследования, стоит тем не менее отметить, что о самом М. Н. Тухачевском они, в сущности, мало что говорят, поскольку являются результатом неприятия его политического выбора. Белая эмиграция, в первую очередь военная, еще могла как-то объяснить для себя поведение тех своих бывших знакомых и сослуживцев, кто пошел на службу к красным по мобилизации или под давлением вынужденных обстоятельств. Принуждение, страх за жизнь свою и своих близких или необходимость заработать на кусок хлеба еще могли считаться чем-то вроде извинительного состояния. Но вот перешедшие к красным добровольно, без видимых внешних обстоятельств расценивались белоэмигрантами уже однозначно как предатели безо всяких полутонов. Верить в серьезность и искренность большевистского выбора военспецов, искать в данном случае хоть сколько-нибудь уважительные или извинительные объяснения белая эмиграция отказывалась точно так же, как не верила в прочность самой советской власти, ожидая ее падения в самое ближайшее время. К тому же нельзя забывать о том, что в условиях гражданской войны политические разногласия проявлялись и выражались отнюдь не в дискуссиях за чайным столом в гостиной в атмосфере приятной светской беседы. «Советская власть, на первых шагах своих формирований, держалась принципа добровольчества, офицеров служить насильно не заставляла; наоборот, скорее довольно подозрительно относилась к жалеющим служить незнакомым военным. В первые добровольческие формирования никто из сколько-нибудь приличных людей не шел» (Петров П. Борьба на Волге // 1918 год на Востоке России. М.: Центрполиграф. С. 12). То есть человек, перешедший к красным добровольно, – априори неприличный. Весьма недвусмысленно по этому поводу выразился один из биографов В. О. Каппеля А. А. Федорович, строивший свои характеристики на дихотомии: «Огромный военный талант Каппеля, одухотворенный страстной любовью к Родине, пропитанный высоким сознанием чести, честности, жертвенности и долга, столкнулся с тоже огромным военным талантом Тухачевского, отравленным талантом честолюбия, эгоизма и беспринципности. Жестоко защищается бывший поручик Императорской гвардии, продавший свою шпагу кремлевским хозяевам, падают под его огнем добровольцы Каппеля, но они заражены верой своего Вождя, его порывом, и оставшиеся идут вперед и вперед, и то там, то тут между их цепей мелькает фигура заколдованного от пуль Каппеля» (Федорович А. А. Генерал В. О. Каппель. Мельбурн, 1967. Цит. по: Каппель и каппелевцы. М.: Посев, 2007. С. 61). То есть если В. О. Каппель для белого мемуариста представлялся воплощением всех мыслимых добродетелей, то его противник по ту сторону линии фронта – априори негодяй, предатель, шкура продажная и законченный мерзавец, да еще и при наличии явно выраженных отягчающих обстоятельств, поскольку речь в данном случае не об очередном «жидокомиссаре», предателем оказался – свой. Поэтому к любым белоэмигрантским характеристикам и оценкам М. Н. Тухачевского следует подходить с известной долей осторожности, имея в виду, что хотя в их подоснове всегда лежало нечто реальное, но все они в той или иной степени заведомо предвзяты, причем эта предвзятость могла экстраполироваться мемуаристами и на воспоминания о событиях до 1917 года. В сущности, «упорство в достижении цели» из советских характеристик и белоэмигрантский «карьеризм» – это одно и то же, разница только в точке зрения. Разумеется, все сказанное относительно возможной пристрастности относится и к советским характеристикам как самого М. Н. Тухачевского, так и его работы, но на них свой отпечаток могла откладывать текущая политическая конъюнктура.