Маршрут - 21

Молотова Ульяна

— И что нам делать в таком случае?

— Видимо, дальше тут бродить, только что-то мне нехорошо.

— Так… Вообще, мне тоже тут как-то душно и тошно.

— А ещё я есть хочу.

— Угу, я тоже. Пойдём вниз. Может, забыли что-то, а так близки к разгадке!

Спустившись и объевшись, девочки принялись вновь исследовать каждый уголок. На всех компьютерах пароли — не зайти, все немногочисленные документы о каких-то бытовых московских делах, жалобы случайные. Отчаявшись найти что-то полезное, они уже хотели подниматься

вновь, но Тоня наступила на что-то, отдавшееся стеклянным звоном.

— Ой! Я раздавила что-то.

— Да тут всё разбито давно.

— Не… Смотри! Да это же план эвакуации! Мы тут вот. А что это внизу?

— Без понятия, — Оля подняла большой холст, на нём в боковом разрезе был изображён Дворец Советов, но большую часть занимал план первого этажа первого сегмента, — Какое-то подвальное помещение.

— Как думаешь, там есть что-нибудь полезное?

— Оно везде может быть.

— Тогда пойдём туда. Там точно что-то есть!

— С чего такая уверенность?

— Не в уверенности дело. Мы тут всё точно не сможем осмотреть, так что давай просто ходить туда-сюда. Все великие открытия в огромном мире произошли случайно!

— Или просто неожиданно… Ну, пойдём.

На этаже всего четыре входа, девчонки пошли к ближайшему. Вновь лестница, может, в сотый раз на пути, если не тысячный. Широкая, будто вход в метро, но потолок низко — неуютно. Единственная радость: с электричеством тут хорошо, но ничего конкретного не видно. Только благодаря указателям получалось сориентироваться в начавшемся лабиринте. Очередная дверь со скрипом открылась, в лёгкие попала концентрированная, тяжёлая и падкая на вызывание чахотки пыль.

— Апчхи! — девчонки чихнули в унисон.

— Не нравится мне тут. Жутко как-то, — Тоня с неуверенностью делала шаг за шагом по узкому и витиеватому коридору.

— Не тебе одной.

Глухой звук берцовых сапог и ботинок возвращался эхом со всех сторон.

— Есть хочу, — пожаловалась Тоня.

— Мы недавно поели, — безучастно отвечала ей Оля.

— И пить хочу.

— Мы недавно попили.

— А ещё голова болит.

— Мы недавно головами болели.

— А ещё…

— Не тебе одной тут дурно, чего ты жалуешься?

— Я виновата, что ли? Хоть попить дай, у меня голова кружится.

Оля вытащила бутылку, дала Тоне. Та с жадностью выпила литр и пила бы дальше, если бы Оля не выхватила воду у неё из рук.

— Хей!

— Я тоже хочу, ты и так почти всё выпила.

— Чего злая-то такая?

— Не злая. Тут пыльно, душно, темно и сыро. Ещё и не ясно, куда мы идём вообще.

Относительно узкий коридор вывел девочек в огромный, шириной метров десять, высотой все четыре, что целиком упирался в гигантскую гермодверь. Над ней надпись монументальным шрифтом белой краской на кирпичах — «Убежище Вход № 4». Чуть осмотревшись, девочки нашли лишь светящуюся голубым панельку с механическими кнопочками. Оля постукала по одной из

них костяшкой указательного пальца. Послышался тихий женский голос.

— Демидов? Почему так рано вернулись? Случилось чего?

— Ой, здравствуйте, — ответила Оля.

— Вы кто?!

Тоня вклинилась: — Странники!

— Какие странники? — женщина помолчала пару секунд и слышно было, что она затаила дыхание, — Посмотрите-ка в камеру, она сверху справа, в углу.

Девочки смутились, но выполнили просьбу.

— Вы что там делаете? Как вы вылезли? Чёрный ход замурован давно.

— Так мы пришли, а не вылезали, — отвечала женщине Тоня.

— Отставить шутки! Дети, вы что там забыли? Юрьевич, у нас тут потеряшки две, как-то выбрались, — женщина эта отдалилась от микрофона и что-то ещё кричала.

— Лена, о чём ты вообще? Какие ещё потеряшки? Я же просил… Твою-то, — послышалось не самое цензурное слово, — Давай скорее, под мою ответственность.

— Дети, отойдите.

Девочки послушно отошли от двери на метра два. Оная с шумом и лязгом, скрипом и громом стала заезжать в стену, что толщиной метра три — не меньше, и состоявшую из разных слоёв. От кирпича, до стали, чугуна и каких-то полимеров.

— Сразу в карантинную их.

— Идите в правую створку.

— Постой. Это что у тебя за спиной? — перебил мужчина.

— У меня? — ответила Оля.

— Да, что это?

— Винтовка моя и рюкзак.

— Ты кого к нам впустить хотела? — закричал Юрьевич, а створка спешно закрывалась.

— Так ведь же…

— Тебе глаза на что? Ты видишь — вооружены. Даже наши такого старья не носят, кто это по-твоему?

— Да не ори ты! Винтовка и винтовка, это дети совсем, видишь они без защиты даже?

— Дальше что? — мужик этот разгневан был, вспылил, как свистящий чайник.

— Они бы там без неё и часа не провели.

— Может они её скинули где. Охрану к створкам вызови.

— Не надо охрану, мы ничего плохого не желаем! — вмешалась Тоня.

Мужчина на мгновение остыл.

— Так, ладно. Сколько лет?

— Мне двенадцать, вот скоро тринадцать будет, три месяца ещё, наверное.

— А тебе?

— Семнадцать, летом восемнадцать исполнится, — отвечала Оля.

Снова молчание.

Лена по ту сторону динамика прервала паузу: — Ну так что?

— Винтовку тут оставь, тогда впустим, — отвечал девочкам мужчина.

— Нет, — чётко и ясно сказала Оля.

Мужчина вздохнул: — Значит, там оставайтесь.

— И пусть. Многого не потеряем, дальше пойдём.

— Девочка, кому ты врёшь?

— Не хотите — не верьте. Пойдём, Тонь, наверху поищем.

— Куда же?..

Вмешалась Лена: — Одумайся же ты, хрущ старый! Хочешь, чтобы они там померли?

— Я с оружием кого попало впускать не буду и тебе запрещаю!

— Девочка, что тебе стоит винтовку оставить? — говорила Лена.

— Многого стоит.