Маршрут - 21

Молотова Ульяна

— Оль.

— Что?

— Тебе не кажется, что ты изменилась?

— Ага. Всё так проще стало сейчас. Ты посмотри! Светло. Тепло. Не нужно теперь думать о ночлеге каждый день. Да и еду теперь найти проще. Глупо было уезжать от Миши в конце осени.

— Я о другом…

— О чём? — сказала Оля непринуждённо.

— Ты странной стала.

— Странной?

— Вроде и весёлая, а я же вижу, что тебе грустно.

— И ничего не грустная. Может, чуть уставшая.

— Я знаю тебя, когда ты уставшая.

— Знаю, что знаешь, но чего ты хочешь от меня услышать?

— Ничего. Просто ты столько волнуешься обо мне,

а я никому, даже тебе помочь не могу.

— Ничего подобного, всё ты можешь. Не забивай голову. Это так, глупости всякие. Пойдём лучше прогуляемся.

— Неспокойно мне, — прошептала Тоня.

— Ты где там?

Поле. Одно из тех, что не стало пустырём или лесом. Почти дозревшие колосья, как и желала того Оля всю зиму, колыхались волнами под лёгким ветром, не претендуя ни на красоту, ни на вычурность, ни на поэтичность. Ничего необычного, прекрасного, захватывающего дух в том не было, но была простота и невесомость в этих движениях, которые были грубо прерваны. Оля плюхнулась на землю, подмяв под себя охапку ржи. Тоня вразвалочку, как медведь, бежала к ней, пробиваясь сквозь плотные ряды стеблей, стоявших, как солдатики на передовой. За высоченными колосьями Олю было почти не видно. Греет, будто ещё и не весна вовсе, а июнь уже. В старой тёплой кофте можно было свариться, потому Тоня расхаживала в подаренной Николаем форме. Отлично сидит, только рубашка через-чур свободная в груди, а вот юбка в самый раз.

— Тоня, а вот ты знаешь, как хлеб готовят?

— Ну, тесто в духовку ставят, ждут, оно там запекается и всё.

— Не-т. Сначала ждут, пока созреет всё. Потом собирают. Сортируют, убирая нехорошие колосья, больные спорыньёй, например. Затем нужно перемолоть это всё в муку. Ещё воду добавить, дрожжей где-то достать. Заготовить это самое тесто, подождать пока поднимется. И уже в конце это запекается в больших печах, если партиями делают. Хотя, я думаю, мы и сами могли бы сейчас хлеб сделать.

Тоня присела. Колосья были на столько высокими, что и её бы сейчас с дороги никто не увидел.

— Это-то понятно, но как нам без печи хлеб приготовить?

— А вот у нас есть же пустые банки из-под консерв и котелок?

— Угу.

— Тогда нужно тесто приготовить, потом его в чистые банки сунуть, прикрыть это всё котелком и снаружи, вокруг последнего, костёр развести. Вот и получится духовка настоящая.

— И хлеб получится?

— Ага, правда на одной муке с водой, но так даже интересней. Никогда такого не ела.

— Но рожь-то не выросла полностью. Весна ещё, а она в июне только созреет.

— А вот сейчас и узнаем, — Оля схватила охапку колосков и принялась осматривать их на наличие всяческой грязи. Чистые, что удивительно, — Интересно, есть ли речка поблизости?

— Так ты правда собралась хлеб готовить?

— Ага. У тебя никогда не появлялось желания просто взять и. И прям. И сделать что-то такое, вот чтобы прям сделать, и всё?

Тоня нежно улыбнулась: — Не всё же мне капризничать, давай приготовим!

Девчонки набрали в мешок большую охапку колосьев, тяжеленную, определённо килограммов пять. Все жирнючие, красивые, пышные, точно половину поля в их поиске обчистили. Вот прошло минут пятнадцать, небольшая лесопосадка, через которую и проходил ручеёк. Тоненький, неглубокий, но шустрый. Там же были и всяческие сухие обломившееся веточки, и прошлогодние ещё шишки. Коричневые, створки свои растопырили так, что

на дикобразов были похожи.

Кишка выпрыгнул наружу, проснувшись от шума пробегающего ручья. Побрёл к нему и стал принюхиваться. Туда головой мотнёт, тут понюхает, там прислушается, под большой лист лопуха заглянет и всё что-то да ищет, как и тогда искал. Вот вроде он остепенился и принялся воду лакать.

— Чего дальше делать будем? — вопрошала Тоня.

— Да думаю вот, прямо тут и будем резать, чего время тратить, — Оля расположила всё нужное на корпусе 57го, — Смотри, стебли мы для розжига оставим, они горят хорошо. А вот эту всю кучу. Зёрна в общем. Их надо от шелухи отделить.

Оля, увлечённая процессом, почти не обращала на сестру внимания, видно очень уж хотела показать ей, что не только винтовкой с лопатой орудовать способна. Вспоминала ту характеристику, и может, хотела доказать самой себе, что хороших черт не растеряла. А Тоня только радовалась, глядевши на Олю и кое-что несомненно понимая.

Может, людям стоило чаще делать что-то самим? Не полагаться на других, на разные соревнования, на обещания? Может, стоило перестать всем нагружать голову бесполезными тревогами, способными только разжижать мозг, а оценивать свои знания и умения? Какие же мы всё-таки странные. Люди. Хотя, вдруг нас это и сгубило? Неужели много кто стал много думать, перед тем как мало чего сделать? И что тогда? Даже не знаю, глупо, наверное, делить что-то на чёрное и белое, но так гораздо проще. Значит, самое простое — не самое правильное? Но глупое и простое же не одно и то же. Простое может быть понятным! Значит, чем сложнее вопрос, тем ответ должен быть не проще, а понятнее! Оставлять меньше вопросов, а не задавать другие.

Банка, что больше прочих, из-под консервированных персиков, превратилась шилом в импровизированное ситечко. В него отправилась первая партия ржаных зёрен с шелухой. Оля начала это просеивать над большим походным котелком. Зёрна созревшие, но может, чуть меньше, чем нужно. Однако вкусовые изыски дело последнее, тут принцип нужно понять. Вторая партия, за ней ещё одна и так ещё более десятка раз. Тоня и сама загорелась идеей, смотря на сестру, работавшую с энтузиазмом.

— А теперь нужно это как-то в муку превратить? — Тоня смотрела в котелок, который заполнился зёрнами на треть, — Может, в деревню ближайшую заехать? Там-то мы точно мясорубку или тёрку найдём.

— Жёрнов надо. Крутишь, зёрна подсыпаешь, и мука получается.

— Но сами мы тут ничего не сделаем. Пойдём! И вообще, зачем нам ручей был нужен?

— Чуть не забыла! Воды-то всё равно набрать надо, потом вскипятим.

Ещё одна деревушка, почти нетронутая, Воздвиженка называется. Название по уровню индивидуальности своей сравни Энску. Такое же безликое. Одно отличие: Энск — вымышленный, собирательный образ, а Воздвиженок так много по территории страны, что какая именно — совсем неясно. Это были поселения рабочих, которые, например, город строили или предприятие совсем неподалёку, а раз деревушка уже есть, так чего её бросать, тем более если город рядом. Но эта Воздвиженка была достаточно большая. Раз домик, два домик и ещё сотня, ещё участки и сады. Маленькое здание ЖЭКа и ещё административное здание, сгнившее полностью. Мельниц здесь не найдёшь, как и допотопный жернов. Оставалось надеяться на удачу и кофемолку. А то целая деревня и ни одной нет! Поселение чаехлёбов — никак иначе.