Маршрут - 21
Шрифт:
Коль ложь в глазах и всё негласно?
Терять надежду ежечасно -
Не столь опасно, чем жить праздно.
Кричи, что силы есть! Молчи,
Покуда слаб — не омрачи,
Не потеряй лица! Звучи!
Покуда живы палачи.
И гулкий звон разбитых улиц,
И едкий запах сгнивших куриц,
И стихший грохот старых кузниц,
Мне близки чувства сих попутчиц!
Угроза боли? Не смеши!
Лишь
И пусть, пустые стеллажи,
Крупицу счастья одолжи!»
Тоня тихонько сидела в этот раз, замечая на лице у сестры чуть пристыжённую гордость, которую та определённо не хотела показывать.
— А как ты стихи эти писала?
— По наитию, наверное. Ничего из этого же я не видела. Тогда. Так что и звучат эти строки как-то глупо, наигранно, что ли.
— Нет, совсем нет! Мне очень нравится. Главное — это чувство и эмоцию передать! А какими именно средствами — дело десятое. Разве нет? Искусство же появилось, как попытка… Хм, думаю, как попытка художественно преобразить в материальный мир душевные переживания! Хотя, заумно звучит, — Тоня постукивала себя пальчиком по щеке.
— Как попытка самореализации через творчество.
— Коротко, конечно, но так тоже можно. Да и тем более, сама же понимаешь.
— Вот именно. Толку только. И вообще, тесто уже настоялось.
Девчонки покрыли две жестяных тары изнутри подсолнечным маслом. Уляпавшись руками в тесте, они наполнили каждую из баночек почти полностью, поставили на один большой плоский камень и накрыли это всё котелком. Его хватило впритык, хорошо, что был достаточно большой. И вроде всё готово, осталось только разжечь огонь. Можно было совершенно не волноваться о копоти, дыме и запахе, так как тесто поднималось внутри, а костёр-то снаружи, значится и сделать его можно побольше да пообъёмнее, чтобы испеклось всё и быстрее, и лучше, и равномернее, и, хотелось надеется, вкуснее.
Оля обложила котелок по кругу сухой травой, вокруг неё ещё камушки, чтобы пожара не случилось, а то, кто его потом тушить будет? Захрустели ветки, посыпались на тот же котелок в кучу. Пара ловких движений и разгорелся огонь. Языки пламени обхватывали чугун со всех сторон, горячий воздух устремился ввысь, искажая картинку в глазах, да так, что казалось дерево поодаль начало танцевать.
— И сколько хлеб будет готовиться? — спросила Тоня.
— Минут сорок, с таким пламенем может и меньше.
— Понятненько. А ещё стихи помнишь?
— Тебе правда так понравилось?
Тоня утвердительно кивнула. Позади у неё была косичка, которую за это время Оля научилась плести почти идеально. Сядешь так, разделишь пышные длинные волосы на три пучка: левый, средний и правый, а потом начинаешь, собственно говоря, плести. Правый в середину между другими, потом самый левый, и снова самый правый и так вот до победного конца. Потом на два прокручивания надеваешь резинку на волосы и коса готова.
— Не знаю даже. Можно на ходу придумать пару строк, — сказала Оля.
— Муха села на варенье — вот и всё стихотворенье?
— Ха-ха, да, что-то вроде такого.
— Шуршат траки по земле — рыбы плавают в ручье!
— Нет, тут идея теряется, такие стихотворения ради шутки делаются или белым стихом, а у тебя просто две строчки в рифму. Бежал мужик — устал, бетон — лицом упал на поролон. Вот так надо.
— Ага, понимаю. Тогда… Солнце улетело ввысь — на шариках сбегает рысь.
— Угу, вроде такого. Сюжет нужен.
— Но всё-таки, ты ещё помнишь стихи?
— Дай расположусь, а то вдохновение не находит.
— А вдохновение тут при чём?
— Новый напишу! Не хочу ниточку терять.
— Тогда и мне листок дай, тоже напишу что-нибудь.
Знойным днём танк успел порядком нагреться, и если сидеть на нём было тепло, то вот касаться кожей чревато. Не ожог, понятное дело, но больно. Оля и так сядет, и так расположится, и ещё извернётся, и всё не то. И неудобно, и больно. Пришлось лезть за куском ткани, торопиться всё равно некуда.
Наконец, всё же усевшись поудобнее, она взялась за карандаш. По другую строну от орудия уселась и Тоня, тоже с листком в руках. Лица их сменяли эмоции каждую минуту, то задумчивые, то задорные, а вот чуть понурые стали, но работа шла крайне оживлённо. Время шло. Девчонки то перечёркивали строки, то писали снова точно те же, туда абзац, сюда абзац. Запятую вот для красоты вставят, дефис, точечку. Пунктуация — штука важная, но раздражающая. Обычно ставишь эти запятые по памяти, а сейчас хочется правильно, с чувством главное!
— Чего, закончила? — Оля мельком глянула, чего же там Тоня написала.
— Не подглядывай! Я к тебе не подглядываю.
— А я ещё и не закончила.
— Дописывай тогда.
— Я вот тебе уже рассказывала, твои хочу услышать. Стихи рассказывать, знаешь, немного смущает…
— Меня вот нет, поэтому возьму и расскажу! — Тоня встала, выпрямилась. Читала с листка громко и чётко.
«Не часто видела я злобу,
Но крови не боюсь совсем!
Нам стоит поболтать о чувствах,
Пока гнилья плод не поспел!
Нам удаётся видеть счастье,
И даже там, где пепел есть!
Наш друг железный очень чуток
И не приемлет ложь и месть.
Нас защищают сталь и радость,
Но стоит их предать, как тут
Проснутся горесть и страданья.
Наперекор воткну в них прут!
Быть может, не сильны сейчас мы
И многое забыли в миг,
Но время всё излечит точно!
И пусть, что мир наш многолик.