Маршрут Оккама

Трускиновская Далия Мейеровна

— Вы детективов начитались, — сказал Дробышев.

— А вам Оккама читать не доводилось?

Он впервые слышал это имя.

— Жил в четырнадцатом веке в Англии. Был крупнейшим философом-схоластом, — как можно проще изложил я послужной список Вильгельма Оккама. — Но нам, грешным, известен исключительно по принципу, который так и называется «бритва Оккама». Звучит простенько — «не умножай количество сущностей сверх необходимого». И вот как он работает в нашей ситуации. Ведь, согласитесь, для вторжения в давние века вполне достаточно

и одного средства!

— Ну-у?..

— С моей точки зрения, если есть программа для расчета маршрутов — то проект «Янус» становится лишним, и его вполне можно отсечь бритвой Оккама. А с вашей точки зрения лишняя как раз программа. И вы хотите ее отсечь. Посмотри, что человек отсекает бритвой Оккама, — и поймешь, что для него самое важное.

— Разве борьба с международным терроризмом не может считаться важным делом? — спросил он. — Разве то, что машина времени позволяет наносить сильные точечные удары и избавляет от затяжных и кровопролитных операций, не важно?

— То есть, спасаем человечество? Тоже достойное занятие. А теперь вот вам туз из рукава. Вы полагаете, что вся эта нелепая экспедиция вместе с вашими людьми провалилась к динозаврам? И что программа Золотухина потеряна навеки? Вынужден вас разочаровать! Впрочем — вы знаете, как действует это самое пятно белого тумана, о котором пишут все, кто сталкивался с проколами? Не знаете!..

Я не смог удержаться — это «не знаете!..» я пропел гнусавым голосом, даже самому противно стало. А Дробышева просто передернуло.

— Один человек уцелел! Он видел, куда попала экспедиция, но мертвой хваткой вцепился в трос, и его выдернуло обратно. Он два дня шел лесом, сам не зная куда, чуть не утонул в Семеновских болотах, но он выбрался. И знаете, что он сделал? Он сел на первый же поезд, везущий в Белоруссию. Там у него родственники живут. Через три дня ему привезли все необходимые документы, и он выехал в Польшу. А теперь вы его не найдете НИГДЕ.

— А для чего бы нам его искать?

— Хотя бы для того, чтобы спросить, где завершается маршрут, который начался на Семеновских болотах. И который, между нами говоря, уже завершился.

— То есть как?

— Ребята не высовываются, чтобы не возник известный парадокс. Какое-то время им еще придется побыть за границей.

— Не думал я, что вы, Борис Петрович, унизитесь до дешевого блефа, проникновенно сказал он.

Я только посмотрел на него. Дешевый трюк! Он полагает, что я сейчас достану видеокассету, начну вопить и брызгать слюной, дам, наконец, точный адрес того отеля? А кто его разберет — может, и впрямь считает, что блефую. По такой физиономии не понять — сдвинет прозрачные бровки и думает, будто напустил холоду…

— Человек, который знал место выхода, далеко не нищий человек. Он и до того держал свои деньги в зарубежных банках, что позволяло ему очень мило бездельничать. Он организовал встречу и все остальное. Правда, ему пришлось для этого здорово побегать,

но это ему не вредно. А вот теперь мы начнем торговаться.

— Торговаться?

— Вы поставили на своих людях крест, но мы, охотники за зелеными человечками, ребята простые, непритязательные и у нас каждый на счету. Я знаю, что вы фактически арестовали и прячете Марианну Древлянскую. Кроме всего прочего, это способ давления на ее отца. Я узнал это от уцелевшего участника экспедиции. Он видел, как ваши люди тащили ее к вертолету. Ну так что же мы будем делать с Марианной Древлянской?..

Вот Дробышев и оказался с бритвой Оккама в руке.

Он сидел передо мной, сильно озадаченный такой новостью. Он уже сильно усомнился насчет блефа. И он мучительно размышлял, как спасти проект, который в его бумагах числился уже не как «Янус», а совершенно иначе. Я, словно шахматист, окружил проект всякими угрожающими фигурами.

Ему нужно было сделать выбор — чем-то пожертвовать, чтобы спасти главное. И он знал, что я пойду до конца. Я от жизни получил немало, дочка выросла, внуки во мне не больно нуждаются, лучшая часть жизни прожита достойно. И я не против уйти, пока не испытал настоящего унижения бессилием и болью.

Моя бритва Оккама тоже наготове.

Эпилог

— Трусы снимай, — велел Феликс.

Фоменко подчинился и встал перед ним совершенно голый. Феликс деловито прощупал швы и даже вывернул трусы наизнанку.

— Порядок. Надевай.

Витька впервые видел, как в одежде ищут «жучка». Сперва он настолько обрадовался, обнаружив возле церкви живого Фоменко, что сразу кинулся тараторить про все сразу, но мудрый Феликс сказал «заткнись», отвел их обоих на мельницу и там взялся за дело.

«Жучок» оказался в куртке, в плечевом шве. как раз под воротником, 0 банальнее некуда. Феликс швырнул его в запруду и продолжал поиски.

— Я же знал, что меня не просто так отпустили, — сказал, одеваясь, Фоменко. — Ну что, можно говорить?

— Погоди.

Феликс еще минут двадцать щупал и перетряхивал вещи, даже рукой в сапоги слазил.

— Вроде чисто. Ну, теперь ужинаем и — спать.

Действительно — закат уже утекал за край неба, а с другой стороны сгущалась ночь.

— В Марсель, значит, — пробормотал Фоменко. — Это правильно. Через Петербург. Вообще-то можно и матросами наняться.

— А ты это дело знаешь?

— Ходил под парусом.

Витька был выключен из серьезной беседы. Когда вернулся Фоменко, у Феликса появился нормальный, не буйный и не склонный к странным поступкам товарищ примерно его лет. Они поладили сразу — а Витька так же сразу сделался из равноправного мужчины мальчиком. И это ему совершенно не нравилось.

Фоменко стал рассказывать Феликсу о какой-то регате, в которой участвовал десять лет назад, а Витька забрался в сарай и с горя лег спать.