Марсианские войны - 1 (хроники Марса Сандерса)
Шрифт:
– Каким же образом?
Я посмотрел на нее с интересом.
Она ничуть не смутилась.
– Начните с малого. Многи люди начинали потихоньку.
– Так что же вы предлагаете?
Она пожала плечами.
– Вам решать. Речь не идет о чем-то радикальном, вроде обета в монастыре… - она улыбнулась.
– Как вам вегетарианство – для начала?
– Гитлер был вегетарианцем…
Она воздела руки в шутливом отчаянии.
– Я не знаю, как с вами разговаривать!
– А представляете, каково бы пришлось моей жене?..
– Да уж…
Она сделала вид, что надулась, но
– Но слушайте, ведь так не может быть вечно.
– О чем вы?
– Ну... то, чем вы занимаетесь…
– Убиваю людей?..
– Да…
Я пожал плечами.
– Может, когда-нибудь убьют и меня.
– Представьте, что вам повезет и вы доживете до старости – что тогда?
Я снова пожал плечами.
– Не знаю, я так далеко не загадываю. Наверное, куплю себе «додж-челленджер», маленький домик в глубинке и кресло-качалку. Может, собаку заведу…даже двух.
– Чем же вы станете заниматься на пенсии?
– Начну разводить чучундр. Зверек, конечно, гнусный, но мех у него… - я мечтательно прикрыл глаза, - великолепный…
Она засмеялась, а я показал на скамейку.
– Идемте, присядем. Тогда мы сможем беседовать, глядя на волны.
Мы сели друг подле друга и она опять повернулась ко мне.
– Значит, любите одиночество?
– Да.
– Человек-одиночество… или человек одиночества?..
– Как угодно.
– Не любите людей?
– Я не люблю пролетариат[28].
– Что?..
– Ничего. Я не люблю людей.
– Почему же?
– Мне не нравится символ этого времени.
– Символ времени?.. О чем вы?
– Представьте себе ток-шоу. Обычное сверхпопулярное ток-шоу. Или, правильнее сказать – реалити-шоу? Я не знаю, я не разбираюсь во всем этом дерьме. Так вот, - одно существо женского пола бросает в другое использованный тампон, предварительно вытащив его прямо из под себя – из под платья, напоказ в камеру. Зачем? Рейтинг. Так вот все это - и есть символ нашего времени. И уже очень давно.
– Вот как?..
– Да. Тебе достаточно быть посредственным, подлым, тупым и горластым – и будь уверен, ты неплохо устроишься в жизни…
– Перестаньте. Вы воспринимаете все чересчур серьезно. Люди просто хотят развлечься.
– Да. Понимаете? Им мало того, что у них есть еда, крыша над головой и в них не стреляют. Они пресытились – им надо развлечься.
– Вас послушать, так идеал человека должен быть сродни сытой свинье, у которой есть хлев и большая кормушка, а нож мясника далеко. Потому она счастлива. А вы никогда не слышали о моральных ценностях?
– Слышал. Но они ни при чем. Я говорю, что люди не ценят элементарные вещи – принимают как должное, пока их не лишились. Эта мысль стара как мир и как само человечество – настолько, что уже покрылась мхом высотой по колено. И все равно они не меняются. Так как же их после этого любить? В большинстве своем?
Здоровье, еда, дом, личная безопасность и безопасность семьи – старина Маслоу был прав. В первую очередь человек хочет жрать и трахаться – в максимально комфортных условиях и чтобы никто не мешал. Когда это есть, наступает черед того, что именуют социальными нуждами – дружба, любовь, понимание. Но, зачастую, это всего-навсего
– Вы слишком мрачно на все это смотрите. Если все время так думать, можно сойти с ума.
– Мы уже сошли, куда уж дальше?.. Кроме того, если об этом не думать – хоть изредка - получишь помойную яму вместо себя самого…
Мы помолчали – каждый о своем.
По песку катился красно-синий резиновый мяч, за ним не мог угнаться мальчуган лет пяти, потому что ветер отдавал мяч волнам, а те, наигравшись, пасовали его обратно. Так они и бегали зигзагами – мяч и мальчик.
Мальчик был сосредоточен – темные кудрявые волосы, пухлые щеки, серьезные губы, глаза – так, как бывают сосредоточены дети, когда они уверены, что заняты чрезвычайно важным делом.
В отдалении, шагов за тридцать, молодая пара – родители.
Я показал на мальчика.
– Видите, он еще не испорчен…
На родителей.
– Они – да.
– Почему вы так думаете?
– Слишком мал. Большинство детей в таком возрасте еще нейтральны. Изменения начнутся где-то через год-два.
– Я про родителей…
– Ах, эти… Взгляните на них.
– Ну и что?
– Разве вы не видите? Тонкий налет пошлости, гламурности, разлившийся по их лицам?
– Нет… - Прозвучало довольно растерянно.
– Это трудно объяснить словами. Проще показать. Но, со временем, ты начинаешь это видеть.
– Видеть?
– Да, видеть. Достаточно взглянутьть в лицо, чтобы понять, живой передо тобой человек или мертвый.
– Мертвый?..
– Я это так называю. Это значит, что так-то он как живой, но внутри – обычный продукт нашей дерьмовой культуры.
– Что это значит?
– Ну… Помните, что стоит у Маслоу над социальными нуждами?
– Самоуважение?
– Точно. Самоуважение или самоутверждение - называйте как хотите. Потребность знать, что ты - не пустое место. Или пустое отчасти. Как человек ее реализует, такой он и есть по сути своей. Маньяки насилуют и убивают – больные ублюдки, им хорошо при виде чьих-то страданий. Диктаторы властвуют и разделяют. Сердобольные пекутся о других. Хиппи рисуют цветочки на лбу. Чудаки гуляют в желтых цилиндрах и с барабаном на шее. У всех по-разному. Конечно, есть и полутона и смешения, но - все равно, главный вектор, как правило, виден всегда.
– Так что вы скажете про эту пару?
Малыш к тому времени уже догнал свой мяч, просто прыгнув на него всем пузом и родители повели его к асфальтовой дорожке, ведущей в цивилизацию.
– Обычные.
– Как это?
– Современные. Все напоказ. Как гамбургеры из фастфуда с поддельной лицензией. Красивая упаковка и черт знает что внутри. Пластиковые люди, с такими дел лучше бы не иметь. Они как бы покрыты глянцем, сквозь который не пробится ни сочувствию, ни состраданию.
– Вы правда видите это по лицам?