Мартин Борман
Шрифт:
Два основных соперника Бормана как преемника фюрера в последний раз виделись с Гитлером во время празднования его пятидесятишестилетия 20 апреля. После «холодного прощания» рейхсмаршал Геринг отбыл в Берхтесгаден. Там, вдали от военных действий, он мог плести любые интриги, такие милые его сердцу.
Генрих Гиммлер, по-прежнему располагавший элитными подразделениями СС, отбыл в Хоен-люхен, свое убежище к северу от Берлина. Там он продолжил переговоры с графом Фолком Берна-дотом, вице-президентом Красного Креста Швеции и племянником короля Густава V, которые он довольно осторожно начал в феврале. Рейхсфюрер СС задумал осуществить безумный план спасения Германии от русских путем ведения переговоров о возможности заключения сепаратного мира с правительствами Британии и Америки. Гиммлер также обсудил
Кейтель, Йодль, Шпеер, фон Риббентроп и сотни более мелких чиновников, несмотря на свои протесты, все же покинули рейхсканцелярию до ее взятия русскими. Тем не менее Геббельс переехал в бункер со своей женой и шестью детьми, Гитлер попросил его об этом в тот самый день, когда у него случился нервный срыв. Как гауляйтер и уполномоченный рейха по обороне Берлина, Геббельс вряд ли смог бы оставить город, битва за который была в самом разгаре. И как пропагандист, неоднократно уверявший берлинцев в том, что русские никогда не войдут в город, Геббельс оказался невольным пленником собственных слов. Но даже несмотря на это, он все равно не покинул город. Геббельс доказал свою преданность фюреру тем, что остался с ним, а затем и покончил с собой вместе с ним, если, конечно, Гитлер тоже погиб.
Бормана же обуревали весьма мрачные мысли. Он, так долго работавший над тем, чтобы стать ближайшим поверенным Гитлера, тоже оказался в весьма трудном положении, став заложником своего прошлого. Тем не менее, он мог найти уважительную причину для того чтобы покинуть Гитлера. Борман видел, что попыток воспрепятствовать бегству других нацистских руководителей и правительственных чиновников различных министерств не было и что Гитлер не осуждал их за это. Вдобавок ко всему, Гитлер приказал Борману выехать в Берхтесгаден. Сделать это, имея веские причины и оправдания покинуть Берлин до провала атаки Штейнера, он мог.
Человек, некогда написавший своей жене о Гитлере: «…он действительно величайший человек, которого нам довелось узнать… Действительно, мне невероятно повезло, что я был с ним», принял решение. Борман остался. Он и Геббельс были единственными нацистскими лидерами, проведшими последние дни с фюрером.
Не более ста человек оставались с фюрером в эти дни, и большинство виделось с ним реже чем когда-либо. Эти мужчины и женщины размещались в нескольких подземных бункерах, находившихся под зданиями старой и новой рейхсканцелярий, превратившихся под бомбами союзников в сожженные развалины. Это были клерки, секретари, водители, ординарцы, слуги, солдаты охраны и личной охраны фюрера из диверсионно-десантных подразделений СС, а также боевая группа Монка. В обязанности последней, под командованием генерал-майора СС Вильгельма Монка, входила охрана «Цитадели» — таково было кодовое название правительственных бункеров.
Бункер фюрера состоял из восемнадцати небольших комнат. Помимо электрической станции, туалетных комнат, коммутатора и отдельной ванной комнаты, там также была комната для Блон-ди, восточноевропейской овчарки Гитлера, и ее щенка Вольфа. Бессменный, на протяжении одиннадцати лет, камердинер Гитлера, Гейнц Линге, занимал еще одну комнату. Ева Браун, приехавшая по собственному настоянию из Берхтесгаде-на 15 апреля, поселилась в небольших аппарта-ментах, состоящих из смежной с гостиной спальни и маленькой уборной. Сам Гитлер занимал спальню и кабинет. Для его личного врача доктора Людвига Штумпфегера предназначалась комната рядом со станцией первой помощи. Геббельс располагал спальней и кабинетом. Его жена и шестеро детей жили в смежном бункере из двенадцати комнат, где были кухня, столовая и помещения для прислуги. Никто кроме этих людей и Бормана не имел возможности личного общения с Гитлером.
Борман расположился недалеко от бункера фюрера в бункере партийной канцелярии. Тем не менее в его распоряжении был кабинет, располагавшийся между кабинетом Геббельса и электростанцией. Это позволяло ему оставаться
Одна из трех дверей кабинета Бормана вела в кабинет доктора Геббельса. Теперь Борман мог присматривать за министром пропаганды, ведь совсем недавно он добился больших успехов в ограничении общения Геббельса с Гитлером. Теперь же он был вынужден заключить с ним непростой для себя союз.
Другая дверь соединяла кабинет Бормана с центром коммуникаций и телефонной связи, что позволяло ему просматривать все донесения, поступавшие в бункер. Третья дверь вела в зал заседаний, где проходили все совещания Гитлера. И теперь, когда его кабинет в пятидесяти футах под землей был ненамного больше камеры, в которой он отбывал заключение за участие в убийстве Кадова двадцать лет назад, секретарь фюрера и руководитель партийной канцелярии, тем не менее, был в центре власти третьего рейха. То, что эта власть ограничивалась тем, чтобы управлять из подземной дыры, было нелепой иронией, которую Борман, казалось, не замечал: он работал как обычно.
Борман продолжал внимательно наблюдать за людьми, которые имели дела с фюрером. Большинство из них были незначительными персонами, которые входили и выходили из бункера скорее по велению судьбы, чем повинуясь собственному выбору. Это были два личных пилота Гитлера, его шофер и камердинер; детективы, защищавшие его от попыток покушения; секретари, несколько офицеров, поддерживавших связь Гитлера с министерством иностранных дел и различными отделами командования армии.
Гитлер предоставил право общения с этими людьми Борману. Единственное, что занимало теперь фюрера, были военные действия. В узком коридоре, разделявшем бункер, постоянно толпились «военные посетители». Ими были пережившие вспышки гнева и ярости Гитлера генералы, его постоянные руководители спецподразделений, уцелевшие после чисток, последовавших за анти-нацистским восстанием 20 июля. Среди них были генерал Вильгельм Бургдорф, глава военного кадрового ведомства и военный адъютант Гитлера; генерал-полковник Готтхард Гейнрики, командующий группой армий «Висла», отвечавший за оборону восточной части Берлина; генерал Ганс Кребс, последний из многочисленной команды генерального штаба армии; генерал Гельмут Вейдлинг, последний комендант Берлина.
Эти офицеры обсуждали положение дел в армии и ее отношение к «своему фюреру», который постепенно терял рассудок. 29 апреля Гитлер оправился от нервного срыва, пережитого накануне. Ему сообщили, что восточный и западный фронты разгромлены и три четверти Большого Берлина окружены войсками Красной Армии.
Постоянно находясь с Гитлером, Борман слышал сообщения, которые означали только одно — конец нацистской Германии. Тем не менее он казался еще более заинтересованным в том, в чем всегда был абсолютно уверен: защищать Гитлера от тех, кто может занять его место фюрера, что может разрушить положение Бормана и нарушить его амбициозные планы.
Официальным преемником Гитлера был Геринг. После полудня 23 апреля из мирного Берхтесгадена Геринг отправил телеграмму в осажденный Берлин:
«Мой фюрер! Так как Вы настояли на том, чтобы оставаться на посту в крепости Берлина, согласны ли Вы, если я, как Ваш заместитель согласно Вашего указа от 29 июня 1941 года, немедленно приму полное руководство рейхом с полной свободой действий на родине и заграницей? Если не последует ответа до десяти часов вечера, я расценю это как то, что Вы лишены свободы действий. Я возложу на себя все полномочия, перечисленные в Вашем указе, и буду действовать на благо народа и Родины. Вы должны представлять, что я чувствую по отношению к Вам в эти тяжелые часы моей жизни и не могу подобрать слов, чтобы выразить это. Благослови Вас Бог и пусть дарует он Вам возможность приехать сюда как можно скорее. Верный Вам Герман Геринг».