Мартин-Плейс

Крик Дональд

Вернувшись, он присел на краешек стола и поглядел на Дэнни. Сильное лицо, подумал он, и твердая воля — и к усталому привычному разочарованию примешалась живая симпатия. Ничего подобного он никогда не испытывал к тем кандидатам на пост управляющего, которых опередил Льюкас, пока они, толкаясь, карабкались на вершину.

— Вы обдумали свое положение здесь, Дэнни, — сказал он. — И я понимаю ваше решение уйти. Я даже ему сочувствую. Но прежде все-таки выслушайте внимательно то, что я собираюсь сказать.

Он помолчал, выбирая слова, чтобы не обещать лишнего, не внушить мальчику слишком ослепительных надежд.

— Я создал эту компанию, и — как, возможно,

я говорил вам раньше — благодаря мне она внесла существеннейший вклад в послевоенное развитие нашей страны. Не я виновен в разлагающем влиянии нынешнего времени. Но это время пройдет. И тогда вы смогли бы продолжить с того места, на котором остановились. Но лучше вообще не останавливаться. Сейчас мы, по-видимому, способны превратить вас либо в автомат, либо в мятежника, а мне не хотелось бы видеть вас ни тем и ни другим. Со временем кому-то нужно будет вернуть «Национальному страхованию» его прежнее место, а никто лучше меня не знает, как это можно сделать. Компанию придется создавать заново, как создавал ее я. Несомненно многое — и очень многое — будет зависеть от случайностей, но я могу обещать вам, что вы будете хорошо подготовлены к тому, чтобы выгодно использовать любую случайность. Как вы понимаете, я предлагаю вам свою помощь. А в конце концов она может привести вас к тому, о чем вы всегда мечтали. К этому креслу у этого стола.

Еще прежде, чем Рокуэлл замолчал, Дэнни погрузился в упоительную мечту, в которой управляющий вдруг стал сказочным джинном, готовым исполнять все его веления, и он уже начал блистательную жизнь в мире своих былых грез. А теперь волнение обожгло его кровь и голова пошла кругом. «Это кресло у этого стола!»

Рокуэлл увидел радостный огонь, вспыхнувший в его глазах, и поднял руку, чтобы остановить порывистое согласие.

— Я предпочту, чтобы вы все это хорошенько обдумали и приняли твердое решение, — сказал он. — Я хочу знать, что могу на него положиться. Это должно быть либо «да», либо «нет». — Он встал со стола и подошел к своему креслу. — Не торопитесь. И приходите ко мне, когда решите.

Дэнни вернулся в зал бухгалтерии, в мир, который не был мечтой. Он открыл счетную книгу и взял ручку. Машинально сделал несколько записей, а потом его рука остановилась. Он должен был принять решение — твердое решение, чтобы Рокуэлл мог на него положиться. Он бесстрастно взвешивал все последствия этого решения. Джинн станет господином, а он — рабом, всегда держащим наготове нужное слово, нужную улыбку, нужный жест, которые когда-нибудь потом сделают его повелителем рабов…

Он не заметил, как Дент прошел через зал, и осознал, что тот стоит рядом, только когда услышал его голос:

— Что-нибудь случилось, Дэнни?

— Ничего не случилось, — ответил Дэнни.

Раздраженный этим нежеланием посвятить его в происходящее, Дент сказал:

— В таком случае почему ты сидишь сложа руки и пучишь глаза?

Дэнни повернулся и посмотрел на него, отметая должностную назойливость:

— Гарри, уйди.

— Какого че…

— Уйди.

— Позже представишь мне объяснение, — сказал Дент. — И обоснованное!

В обеденный перерыв Дэнни ушел в Сады. Он лежал на траве и смотрел в небо сквозь кружево листвы и веток. Его ждало блестящее будущее — случай, который выпадает раз в жизни. В новой эре он будет новым человеком, который будет говорить голосом Рокуэлла и будет выписывать тот же самый чек, веря, что чек этот всегда будет покрыт. Он унаследует прошлое и свято повторит его — воздвигнет себе трон в башне из слоновой кости и, как Рокуэлл,

будет воображать себя королем, осыпающим милостями благодарную страну. За законную прибыль. Так можно ли вложить в это жар убеждений, незыблемую веру? Какие шансы будут у него против более законного претендента на трон — против Мервина Льюкаса? Он заложил руки за голову и представил себе, как пробирается через укрепления Льюкаса, громоздит интригу на интригу, мстит за Рокуэлла. «Скользкий делец по фамилии О’Рурк». Пола это знала. Касвел был прав. Дэнни выругался тихо и злобно. Нет, он не Льюкас. И не Рокуэлл. Он — нуль. Полный и абсолютный нуль.

Дэнни долго лежал под деревом, а потом бродил по дорожкам и вернулся в «Национальное страхование» только за несколько минут до пяти. Он прямо поднялся на верхний этаж.

Мисс Стайлс собиралась уходить.

— Нет, он не занят, — сказала она. — Но ведь уже поздно!

Дэнни постучал и вошел.

Управляющий молча ждал. Вот будущее, думал он мрачно. Все, что от него осталось. И пять лет, чтобы облечь его в какую-то реальную форму, созвучную с прошлым, вдохнуть в него прежние стремления, которые должны воскреснуть и победить.

Дэнни стоял рядом со столом с чернильным прибором. Он посмотрел на Рокуэлла, увидел на его лице знаки судьбы, которая могла ожидать и его самого, и сказал:

— Я не могу принять вашего предложения, мистер Рокуэлл.

По лицу Рокуэлла скользнула гневная тень.

— Вы упрямый глупец, О’Рурк. Вы приносите себя в жертву нынешним временам. Судьба мученика. Нелепость. — Он откинулся в кресле. — Я думал, у вас достанет характера хотя бы попытаться.

Дэнни покраснел.

— У меня достало характера не пытаться!

Он стоял и молчал. Потом пожал плечами, потому что бесполезность каких-либо объяснений стала слишком очевидной, а сознание, что он для этого мира — странная аномалия, уничтожило всякое желание вернуться в него.

— Я благодарен вам за ваше предложение, мистер Рокуэлл. Я не имел права рассчитывать ни на что подобное. Но для меня принять его — значило бы внести депозит в пиратский банк. Я предпочту вообще не вносить депозита. Я не финансист, — сказал он. — Я скроен из другого материала. (В нем все угасло, он устал и стремился только скорее окончить этот разговор.) Если я вам больше не нужен, я хотел бы уйти.

Рокуэлл кивнул.

— Вы выбрали. Я думаю, что вы пожалеете о таком выборе, но это уже ваше дело, — его суровый тон маскировал разочарование, которое ему хотелось скрыть. Он взглянул на стол. — Ах, да! Это письмо. Оставьте его у меня. Назовем это поддержанием доброго имени фирмы в узколичном смысле, конечно. — Он протянул через стол руку. — Прощайте… И желаю вам удачи. Завтра я объясню, почему вас нет. Но то, что я скажу, не будет правдой, не так ли?

— О правде вы могли бы написать книгу, — ответил Дэнни. — Может быть, я сам ее напишу.

Вниз он пошел по лестнице. Его шаги гулко отдавались в лестничной клетке — отголоски пустоты внутри него. В зале бухгалтерии уже никого не было, и, проходя мимо, Дэнни заглянул в дверь — проведенные здесь никчемные годы сковали его ноги свинцом. Он уйдет, а эти годы останутся — несколько записей в нескольких книгах. Стеклянная дверь бесшумно подалась под его рукой, и, вскинув на плечи ношу своей неприкаянности, он перешел через Мартин-Плейс. Он оглянулся только один раз. Флаг над парапетом бессильно обвис, и на мгновение Дэнни застыл, созерцая судьбу былой мечты, — он словно склонял голову перед гробом своей веры. А потом повернулся и ушел.