Мартышка для чемпиона
Шрифт:
— Почему сорок четыре? — спрашиваю я, выцепив взглядом цифры на рукаве.
— В детской команде был четвертый. В юношеской — четырнадцатый. В КХЛ я поиграть не успел, в восемнадцать меня задрафтовали за океаном. А там под четырнадцатым номером уже играл здоровенный чех, сторожила клуба. Пришлось взять сорок четвертый, — пожимает Арс плечами, — так оно по жизни и привязалось. Скучно, в общем, никакой душещипательной истории.
— А я то думала услышать что-то типа — в память о моей первой любви, которую я поцеловал на сорок четвертом этаже сорок четыре раза, —
— Прости что разочаровал, — разводит руками парень.
Так за разговорами не замечаю, как все утяжеляющее меня снаряжение оказывается снято и свалено в углу у баула. На мне остается только термобелье, с которым я и без посторонней помощи прекрасно справляюсь, оставаясь в одних трусиках и топе-бра. Запрыгиваю в сланцы Арса, на добрых пять размеров больше моего скромного «тридцать восьмого» и дрыгаю пальцами. Пока он топает к шкафу, вытаскивая два чистых черных полотенца с большими буквами “А.Б.” и игровым номером вышитым золотыми нитками.
Я закатываю глаза.
Господи, эти ребята помешанные! У них даже полотенца в цветах команды! Надо порыться у Бессонова в гардеробе. Не удивлюсь, если где-нибудь найду и черно-золотые трусы с его инициалами на «самом интересном месте».
— Чего? — не проходит мимо внимания парня мое «громкое» выражение «я так и знала» на лице.
— И все-таки я была права, когда говорила, что все хоккеисты — нарциссы.
— С чего это?
Я кошу взгляд на полотенца. Арс цокает. Бросает их на лавку, стягивая футболку, непреднамеренно поигрывая бицепсами.
— Это идея клуба, если тебе интересно. Для поддержания общего духа команды и прочее бла-бла.
— М… и все равно вы самовлюбленные засранцы.
— Последнее слово непременно должно остаться за тобой, да, Царица?
Я пожимаю плечами.
— А ты еще к этому не привык?
Бессонов ухмыляется.
Я тяну топ, стягивая через голову, без задней мысли оголяясь выше пояса. Арсений развязывает шнурки на своих спортивках и хватается за резинку, собираясь их снять. Оборачивается с явным намерением что-то сказать, да зависает на полуслове. Его жадный взгляд фокусируется на моей голой груди. В раздевалке виснет наэлектризованная тишина.
Мои соски моментально твердеют. Грудь тяжелеет. А тело напоминает, что этого нарцисса целую неделю не было в городе. И я, мягко говоря, по нему соскучилась. По нему всему — в целом, и по его фантастическому члену — в частности. А еще рукам и губам, которые умеют творить со мной не менее потрясающие вещи, чем его волшебная «клюшка».
Мое дыхание сбивается. Желание микротоками прокатывается по позвоночнику, пересчитывая позвонки. Воображение подкидывает горячие картинки разных вариаций дальнейшего развития событий. Приходится напомнить себе, что для девяноста девяти процентов из них раздевалка мужской хоккейной команды не место. Вот только возбуждение от этого в разы сильнее…
Запретный плод сладок, и все такое.
В конце концов Арсений уверял меня, что никто из парней сегодня сюда не завалится.
А это значит, что вероятность быть пойманными практически
Что в свою очередь позволяет сделать вывод: почему бы и нет?
Судя по взгляду Арсения, которым он одаривает меня, наконец-то найдя в себе силы оторваться от созерцания моих сисек — ему на ум тоже только что приходит подобная мысль. В его голубых глазах вспыхивают озорные огоньки.
Глава 43
Atwyod — Greedy x Say It Right (TikTok Remix)
Я кокетливо прикусываю губу и, не сводя взгляда с Бессонова, делаю к нему шаг. Уничтожаю оставшееся между нами расстояние. Привстав на носочки, прижимаюсь своими каменными сосками к его горячей груди. Слышу хриплое:
— Что ты задумала, Обезьянка?
— А разве это не очевидно? — тянусь пальчиками к резинке его штанов. — Теперь моя очередь тебя тренировать, чемпион, — шепчу Арсу в губы, медленно стягивая его спортивки вместе с боксерами с натренированных бедер. Выпуская его великолепный член «на волю», подмечая для себя, что мой нарцисс уже почти готов. От чего тут же становится жарко и влажно у меня между бедер. Черт, я так сильно по нему соскучилась…
Арсений запускает ладонь мне в волосы, обхватывая за затылок. Целует, грубо захватывая мои губы во власть своих. Прерывается только, когда мои пальчики добираются до его крепкого ствола, обхватывая. Я провожу ладонью от самого основания, сжимая его. Ощущая пьянящее чувство власти, когда достоинство в моей руке твердеет и наливается.
Повторяю свои движения, чуть быстрее. Голос Бессонова срывается на надрывный хрип:
— У меня нет с собой резинок. Я, блть, на такое продолжение никак не рассчитывал…
— Я знаю несколько способов при которых резинки нам будут не нужны.
— И ты уверена, что мы хотим заняться ими здесь?
— А ты уверен, что закрыл за нами дверь?
— Если я скажу «нет»? — слетает с его губ смешок. — В данный момент мой мозг в кашу и я уже даже в собственном имени не уверен.
— Ну, тогда, пока я буду кое-что делать, ты будешь усиленно молиться, чтобы никто сюда не зашел.
— Кое-что? — заламывает бровь Арсений.
— Кое-что… — улыбаюсь. — Кое-что, что я тебе задолжала… — тянусь и срываю с его губ еще один поцелуй. Затем целую в подбородок. В шею. Прохожусь языком по темному соску. Прокладываю влажную дорожку из поцелуев по животу Бессонова и касаюсь губами чуть выше пупка, медленно опускаясь перед ним на колени.
Вероятность быть пойманными с поличным — накаляет обстановку до предельных значений, выбрасывая в кровь убойную дозу адреналина. В ушах стучит учащенный пульс. Только на этот раз не от нечеловеческой нагрузки, а от невыносимого сексуального напряжения.