Маруся и близнецы

Хаан Ашира

— Масло для жарки, — громко зачитал Макар этикетку. — Кокосовое. Нежное, — он сделал паузу, поднимая глаза на Марусю. — Очень нежное.

Она перестала жевать и замерла, уловив в его голосе странные нотки.

— Для того, чтобы жарить очень нежных сестренок! — хищно усмехаясь, добавил он.

Маруся бросила вилку и сорвалась с места, опрокинув стул.

Она почти успела выскочить из кухни, но Никита оказался быстрее. Он поймал ее, подхватив под живот, нагнул, укладывая на стол

и одним движением сдернул штаны сразу до колен.

— Что ты делаешь?! — вскрикнула Маруся, почувствовав, как проливается теплое масло на поясницу и стекает между половинками попы.

— Сейчас узнаешь… — промурлыкал Никита, обходя стол с другой стороны и расстегивая ширинку джинсовых шорт.

— И тебе понравится… — пообещал Макар, и его пальцы намекающе коснулись испуганно сжавшегося колечка ануса.

33

— Болит? — шепнул ей на ухо Никита, зарываясь в растрепанные светлые волосы.

Он усадил Марусю к себе на колени, разрешив натянуть обратно только стринги. Ну и застегнутая под горло блузка так и осталась на ней с начала и до самого конца. Правда застегнута она была только на верхние пуговицы, позволяя полам распахиваться при каждом движении, открывая грудь Маруси.

— Чуть-чуть, — призналась она, поерзав и устроившись так, что его вновь привставший член уместился между бедер.

— Скоро пройдет, — пообещал он, отрезая кусочек блинчика и протягивая на вилке к ее губам. — Ам!

Маруся послушно открыла рот и слизнула с губ каплю варенья, пролившегося мимо.

— А если не пройдет, я смажу хорошей мазью, — добавил Макар, устроившийся на стуле с ногами. — Очень тщательно смажу…

Он весь аж светился после всего того безобразия, что они только что устроили на троих.

Маруся почувствовала, как внутри нее все сжимается — чуть больно, но так сладко — в предвкушении этого «лечения».

Однако послушно опустила глаза и открыла рот, позволяя Никите накормить ее еще одним блинчиком.

Он тоже едва держался, чтобы не вопить восторженно и не расплываться в широченной, во всю морду, улыбке. Теперь он знал, что такое счастье — хорошо оттраханная девочка у тебя на коленях, теплый запах ее тела, солнечное утро в деревне и ощущение бесконечно долгой и радостной жизни впереди.

— Чем сегодня займемся? — поинтересовался Макар, единолично захапав огромную миску салата и поедая его прямо оттуда столовой ложкой.

— Мммм… Я бы сказал… — Никита сощурил глаза, и его член дернулся, тычась Марусе между ног.

— Эй! — возмутилась она. — Я столько не могу, я кончусь!

—

Не кончишься, ты как вечный леденец, — заверил ее Макар, но кивнул брату. — Давай и правда пожалеем Маруську, пусть придет в себя.

— Ладно! — Никита в досаде ущипнул ее за сосок, а когда она пискнула, поймал пухлые губы и со смаком поцеловал. — Надо в магазин смотаться, жратвы почти не осталось.

— Я вообще-то домой собиралась… — мягко намекнула Маруся.

Дождь кончился, дороги высохли, никаких причин медлить нет.

Или есть?

— Да кто тебя отпустит? — удивился Макар.

Он засунул в пасть сразу несколько ломтиков сыра, не утруждая себя изготовлением бутербродов, обогнул стол и склонился над ней, скользнув языком между губ.

— Ты наша любимая развратная сестренка и пока мы тобой не наиграемся, никто тебя не отпустит… — проговорил он, потирая большим пальцем ее сосок, пока он не затвердел.

Никита дождался, пока он отойдет, и перецеловал Марусю по-своему, не позволив брату оказаться последним.

— Вы мной наиграетесь?.. — задумчиво проговорила она, ерзая попой по все сильнее твердеющему члену под собой.

Стук сердца Никиты, который она ощущала под загорелой кожей груди, ускорился.

— Или ты нами, — прошипел он сквозь зубы, подаваясь бедрами вверх.

Каждый раз, когда близнецы так явно демонстрировали свое желание, Марусю вело и кружилась голова. Горячие, мощные, сильные - от их наглых рук на своем теле она воспламенялась в одно мгновение. Такую чистейшую страсть невозможно было не разделять.

Макар уселся на столе напротив нее, положил босые ступни на перекладину стула и приподнял пальцами ее подбородок, чтобы поцеловать.

Она действительно чувствовала себя их игрушкой. Но — любимой игрушкой. Вроде нового мотоцикла или спортивной машины — за которыми ухаживают, от которых не отлипают сутками и даже пытаются ночевать рядом в гараже.

К счастью, она была той игрушкой, с которой можно и ночевать рядом, и целоваться, и трахаться — в отличие от мотоцикла.

То есть — идеальной.

Никита провел ладонью по гладким ногам Маруси, сжал ее задницу, с упоением вспоминая, как еще полчаса назад Макар жестко натягивал ее на себя, пока влажный рот обнимал член самого Никиты. Зрелище покруче любой порнухи. Раз этак в тысячу — со звуками, запахами, эффектом присутствия.

От подобных мыслей у него опять встал.

Зря они решили дать ей передышку.

— Может быть, разложить тебя еще разочек на этом столе и отыметь как следует? — растягивая гласные и чувствуя, как эта мысль отзывается звоном во всем теле, проговорил он. — А потом уже в магазин.