Маруся. Попасть – не напасть
Шрифт:
Модистка – этакая сухопарая немка, которая смотрит на меня с явным неодобрением. Видимо, мамаша ей наговорила кучу всякой чуши.
Мне показывают журналы мод. Толстущие альманахи, и выпускаются они раз в полгода. Здесь мода консервативна. Правда, на страницах такое творится, что попугаи отдыхают. Перья, стразы, банты, оборки… Киркоров был бы в восторге.
Я отмерзла от лицезрения платья, в котором весь подол расшит здоровущими перьями (создается впечатление павлина-извращенца), и помотала головой.
– Эмма
Видимо, ужас в моем голосе прозвучал не наигранный, дама смягчилась.
– Это последняя французская мода, ваша светлость.
Меня явственно передернуло.
– Эмма Францевна, а чего-то… поприличнее нет? Я согласна на немодное, но этот ужас можно только на поле выставить. Чтобы тебе вороны за прошлый год урожай вернули.
Немудреная шуточка заставила модистку улыбнуться краешком губ, а ее помощниц – захихикать.
– Пожалуй, ваша светлость, мы можем посмотреть другие альманахи?
– Да, пожалуйста… И без перьев.
Нужный фасон нашелся в третьем по счету каталоге.
Аккуратное платье бледно-голубого цвета, с вырезом по линии ключиц. Стиль близок к ампиру; чуть пониже груди, чтобы талия подчеркивалась, протянута темно-синяя лента; юбка падает гладкими складками тяжелой ткани. Никакой пышности, может, еще и немного попу нивелирует. Ни единой рюшечки, ни бантика, ни оборки. Отделка той же самой лентой по подолу и рукавам три четверти.
– Сюда нужны будут драгоценности. Полагаю, жемчуг. – Эмма Францевна серьезно смотрела на меня. «Ваша светлость» уже не добавляла, аккуратно опустила в процессе, понимая, что клиент стерпит.
А может, тут так и принято.
Я развела руками.
– Драгоценностями будет распоряжаться мой отец. Эмма Францевна, скажите, а с кем вы должны согласовать фасон платья?
Модистка глядела на меня раздумчиво. Видимо, что-то сопоставляла.
– Ваша светлость, я полагаю, что тот, кто оплачивает счета. То есть ваш отец.
– Дело в том, что моя мачеха бывает… излишне импульсивной.
Я подчеркнула слово «мачеха» голосом так, что не догадаться сложно. Эмма Францевна с пониманием кивнула.
– Полагаю, ваша светлость, что вы выбрали вот это платье?
Палец с отточенным ногтем указал на монстра в рюшечках. Надень я такое, и стану похожа на танк. В оборочках, ага. Талия мигом исчезнет, а оборки отлично утяжелят и грудь, и попу.
– Но мой отец утвердил другой вариант, не так ли?
Мы посмотрели друг другу в глаза. Эмма Францевна явно колебалась.
Да, сложное положение.
Наверняка моя мачеха, то есть мой отец, у нее состоятельный клиент. Но и госпожа Демидова тоже будет не хвост кошачий? Если б я не понимала, что меня изуродуют, можно было бы и покрутиться. А сейчас ищи подходы. И одну клиентку не упустить, и вторую, потенциальную,
Я улыбнулась.
– Эмма Францевна, поверьте, я не забуду вашей доброты.
Пока больше я ничем отплатить не могу. И нет. Я вам не прогрессор и на халяву идеи дарить не собираюсь. Хотя и могла бы. Кое-какие представления о моде у меня есть, но я пока помолчу.
Посмотрим, как оно дальше сложится.
Платье с запа^хом, контрастные вставки по бокам, да мало ли что можно выдумать? Одна юбка – рыбий хвост чего стоит?
Хотя последнюю лучше подарить врагу.
– Выбранное мной платье не будет слишком… деревенским?
– Нет, ваша светлость. Многое зависит от ткани…
– Атлас?
– Только не для вас, – так решительно отвергла мою идею Эмма Францевна, что я успокоилась. Это верно, блестящие ткани не с моими объемами. Я зрительно покажусь в два раза крупнее. – Шелк, может быть, муслин… Я подумаю над этим вопросом. Складки должны лечь красиво.
– Благодарю вас за помощь и понимание.
– Не стоит благодарности, ваша светлость.
– Искренне надеюсь увидеться с вами в следующий раз в менее… формальной обстановке.
– Я тоже, ваша светлость.
Мы церемонно попрощались, и модистка ушла.
А я поняла, что вежливые фразы сами слетают с моего языка. Стоит чуть расслабиться…
Какие-то осколки? Знания, умения, навыки? Интересно, а вышивать крестиком я не могу? Или на пианино играть?
Задумчиво посмотрела на свои руки.
Нет, вряд ли. В той жизни не умела, а тут механикой не обойдешься. Поневоле думать начнешь и собьешься. Как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она ходить начинает. И насекомое зависло. Намертво.
Я могу зависнуть точно так же. Эх, тяжела ты, жизнь попаданца. И не зря первые два слога так напоминают об определенной части тела.
Умные люди называли. Факт.
Ночью я опять отправилась «на дело». Не выдерживала уже в палате.
Тело слушалось, хотя до гибкости пантеры и грации кошки мне еще далеко, но ходить я могла. И стены не сшибала.
Медсестричка в этот раз спала. Для разнообразия.
Что ж, бывает.
Я пошла по коридору. Из палаты в самом конце доносился тихий стон.
– Нет!
Это было знакомо. Так стонет во сне человек, которого мучают кошмары. Кому-то сейчас очень плохо и больно. Что ж. Даже если я попадусь, все равно иначе не поступлю.
Я открыла дверь и зашла внутрь.
Палата походила на мою, тоже на одного человека, который сейчас во власти кошмара мечется по кровати.
– Нет, Лина, нет…
Подошла со стороны изголовья, положила руку на плечо мужчины и чуть сжала пальцы.
– Это сон. Только сон.
А я умная.
Наверное…