Маша без медведя
Шрифт:
Дальше всё пошло куда веселее и реально довольно интересно.
— Как тебе это удалось? — спросила Маруся, когда мы пошли на полдник.
— Что?
— Раскачать географичку. На прошлом уроке я думала, что челюсть вывихну, пытаясь не зевать. А Анечка уснула и стукнулась лбом в парту, аж гул пошёл. Это было единственным занимательным моментом того урока. Ане потом пришлось остаток времени стоять.
— Не знаю. Может быть, она вдруг правда вспомнила, что тема интересная? Бывает с людьми такое.
— Бывает, — согласилась Маруся, —
ВЕЧЕРНИЙ ЧАЙ, СОЧИНЕНИЯ И УЖИН
Чаепитие было с одной стороны простым, а с другой (по моему скромному разумению) устроенным так, чтобы воспитанницы тренировались быть хозяйками. На столах стояли небольшие самовары с кипятком и заварник — на каждых пять-шесть человек. Разливала чай дежурная воспитанница. В дополнение прилагались сливки, кружочками нарезанный лимон, несколько видов варений и выпечки, в том числе и те знаменитые печенья, которыми меня угощала директриса.
Если в обед атмосфера была более строгая, то за вечерним чаем поощрялось поддержание занимательных бесед. Воспитанницы весело переговаривались.
— И сливки молоком разбавленные, — совсем тихо сказала мне Маруся, качнув фарфоровым сливочником, прежде чем забелить себе чай. — Нет, даже водой. Ещё в августе они себе такого не позволяли.
Обнаглели, значит? Ну-ну.
Однако, печенья были вкусные, и настроение у меня поползло вверх.
После чая мы направились в своё отделение, на подготовку уроков. Предварительно классы зашли в свои учебные кабинеты, взяли необходимое (в частности, семнадцатому нужно было к завтрашнему дню написать какое-то сочинение) и расположились в комнате для самостоятельного приготовления уроков (девочки коротко называли её учебкой). Я подумала, что никаких произведений пока не читала, чрезмерное рвение проявлять не собираюсь, а вот использовать два часа для собственных записей по магии считаю вполне целесообразным. Тем более что парты тут стояли не сдвоенные, а одинарные — чтобы никто из воспитанниц не думал беседовать с соседкой вместо полезных занятий.
В семь пятнадцать Агриппина объявила, что пора заканчивать наши упражнения, а в семь двадцать мы уже строились на ужин. Ходили тут строго парами — по крайней мере, до сих пор никаких отклонений от этого установления я не наблюдала.
На ужин предложили кашу гречневую с запечёнными куриными ножками, винегрет и чай с выпечкой. Маруся критически оценила предложенные к чаю ватрушки и брезгливо поморщилась.
— Что, опять? — спросила я одними губами, слегка прикрыв нас от чужого любопытного внимания.
— Я понимаю, дорогая рыба, мясная вырезка или, на худой конец, сливки. Но творог? Продукт дешёвый, копеечный, можно сказать. Да и сдобы в тесте совсем мало. Это уже, голубушка, от чистого пристрастия к воровству.
Более наблюдать, как меня обворовывают, я была не намерена, и когда наше отделение направилось к себе наверх, дёрнула Марусю за руку и свернула в боковой
— Ты что? — удивилась она.
— Тише. Сейчас все разойдутся, и мы эту кухню тряхнём.
— Глупости это. Ничего мы не добьёмся, только Агриппина изводиться будет.
Я-то знала, что ни Агриппина, ни кто другой нервничать и терять нас не станет. Однако, судя по голосам, кто-то из учителей собирался повернуть в наш коридор. Я затащила Марусю за портьеру. Понятное дело, можно было и вовсе не прятаться, накинуть на нас невидимость, да и всё, только как потом это Марусе объяснять?
Несколько пар ног прошествовали мимо, обсуждая какое-то грядущее мероприятие. Постепенно всё стихло, только в столовой передвигали мебель да гремели большими баками. Шумела вода.
— Ну, и какой у нас план? — Маруся явно находила идею дурацкой.
— Послушай, — я посмотрела на неё очень серьёзно, — только это тайна. Мой отец научил меня некоторым особенным… молитвам. Я знаю, как сделать, чтобы вор проявил себя.
Вопреки моим опасениям, Маруся посмотрела на меня заинтересованно.
— Ты знаешь, когда мы с папой жили в Якутии, там тоже был такой человек. Он мог помолиться и шёл дождь или наоборот — солнце появлялось из-за туч. Кровь останавливал. У него и ученики были. Только он говорил, этому учиться очень долго.
— Я и училась долго. Десять лет, — прошептала я.
— Значит, получится? — глаза у неё словно засветились.
— Сто процентов!
— Тогда пошли!
Мы вошли в столовую в тот момент, когда уборщица протянула руку, чтобы задвинуть засов на двери. Увидев нас, она так и застыла, вытаращив глаза и бормоча: «Чево это?»
— Все ли работники кухни здесь? — спросила я, щедро добавляя в голос подавление воли.
— Все, барышня…
— Пошли, — кивнула я Марусе, — и ты, — уборщице, — закрой дверь и иди за нами.
14. ПРЯЧУСЬ Я ТАК СЕБЕ
ФОРМУЛА ИНКВИЗИТОРА
Мы вошли во внутренние помещения кухни, где от огромных плит ещё исходило слабое тепло, и увидели пятерых что-то обсуждающих женщин. Одна из них, явно выше других по должности, строго и даже злобно сказала:
— Это что ещё такое, барышни?! Вам сюда нельзя, не положено!
— Всем молчать! — велела я. — Кто ещё есть в помещении, подойдите сюда!
Из-за угла показалась судомойка.
— Это все? — спросила я главную.
Она чуть помедлила, но кивнула.
— Всем слушать меня внимательно. Кто-то из вас преступил закон Божий и человеческий и посмел воровать у императрицы. Хуже того, вы воровали у сирот. Поэтому я молитвой своей призову кару на ваши головы. И будете вы страдать до тех пор, покуда не раскаетесь и не возместите всё украденное. И чем более вы украли, тем сильнее будут ваши страдания…
Глаза у некоторых стали злыми, насмешливыми, или даже пренебрежительными, у других же — испуганными. И тут я пропела несколько слов.